Выбрать главу

— А господин Горшенков не присутствовал на этой роковой свадьбе, оставался при жене?

— Нет, он в это время ездил куда-то, по казенным делам, кажется. Но всего в подробностях я не помню, да и не знаю — я все же врач, а не исповедник.

В зале Ресторации людей прибывало. Некоторые искренне сочувствовали несчастному семейству, другие пришли поглазеть — прежде всего на старшую дочь, которая по слухам, была, как две капли воды, похожа на убиенную. Наскучив смотреть на толпу соболезнующих, Печорин и доктор вышли из Ресторации на вечерний воздух. Но только они свернули на бульвар, как молодой женский голос окликнул доктора. Обернувшись, приятели увидели направлявшуюся в залу Ресторации компанию. Немного располневшая княгиня Лиговская в обществе немолодой супружеской пары уже взошла по ступенькам лестницы, за ними следовали три юные особы. Одна из девушек, остановившись у нижней ступеньки, приветливо махала доктору рукой.

— Княжна Мери, то есть, прошу прощения, — любезная Марья Сергеевна, добрый вечер! — сказал доктор, приподнимая шляпу. — А я нынче в приятной компании. Узнаете? — доктор указал на Печорина, выступившего из тени молодой липы.

— Очень рад Вас вновь видеть, княжна, — сказал последний, с неожиданным для самого себя смущением целуя протянутую руку.

— Я тоже рада, искренне рада встрече, — отвечала княжна Марья, взглянув на спутника доктора. Печорин вспомнил вдруг, как когда он нахваливал бедному Грушницкому бархатные глаза и длинные ресницы юной Мери. Ресницы остались такими же длинными, но взгляд — взгляд был совсем иным — не мягким и извиняющимся, а прямым, свободным. А в глубине прекрасных серых глаз скрывалась улыбка, едва ли не ироническая.

— А я полагал, что Вы сохранили обо мне недобрые воспоминания.

— О нет, напротив, встреча с Вами была для меня прекрасным и полезным опытом. Вы своим нежданным поцелуем тогда у Провала разбудили меня, как принц спящую царевну. Я перестала грезить о небесной любви и прислушиваться к благоразумным советам маменьки и начала жить своим умом и по своему хотению. Так что я Вам очень благодарна за преподанный урок.

Печорин слушал речь Марии Сергеевны с изумлением. Неужели это та самая робкая девушка, которою он два года назад вертел, как заводной куклой, предугадывая наперед каждое ее душевное движение, как предугадывает опытный шахматист ответный шаг начинающего игрока. Это двадцатилетнее создание с гибкой талией, бархатными глазами, нежным ртом, из которого раздавались свободные и дерзкие речи, было в сто раз обворожительней и привлекательней той девочки, которую он сравнивал с цветком, предназначенным для того, чтобы сорвать его и, насладившись девственным ароматом, бросить на дорогу. А этот расцветший цветок не только не бросишь, но исцарапаешься до крови, пытаясь сорвать.

— Григорий Александрович, я вижу в Ваших глазах загорелся прежний охотничий азарт, не так ли? Оставьте свои старые привычки, давайте будем добрыми друзьями, заходите завтра к нам, я Вас познакомлю с моей подругой Еленой. Она писательница. Зинаида Р — ва, может читали ее повесть в «Библиотеке для чтения»?

У Печорина на кончике языка уже вертелась острота о том, что женщина-писательница, на его вкус, престранное создание — нечто вроде змеи во фланелевом халате, но он прикусил язык и пообещал непременно, завтра же нанести визит.

Глава третья. Происшествие у источника

На следующий день с утра княгиня Лиговская с дочерью отправились к Елизаветинскому источнику, где по обыкновению встретились с семейством Фадеевых2. Супругам Фадеевым было под пятьдесят. Сухощавый Андрей Михайлович и высокая, полная Елена Павловна представляли собой образец супружеской любви и согласия. На воды они приехали с тремя дочерями и двумя внучками, двухлетней Верочкой и семилетней Лелей, матерью которых была та самая писательница и капитанша Ган, что сделалась задушевной водяной подругой княжны Лиговской. Младшая дочь Фадеевых — Надя, была лишь на год старше своей племянницы, а девятнадцатилетняя Катя занималась Верочкой и Лелей, кажется, не с меньшей любовью и прилежанием, чем их родная мать — Елена Андреевна, сочинявшая новый роман, действие которого происходило в Пятигорске.

вернуться

2

Семейство Фадеевых — Андрей Михайлович, Елена Павловна, их дочери — писательница Елена Ган, Екатерина (в будущем Екатерина Витте, мать министра финансов России С.Ю. Витте) и Надежда, их внучки — Елена Ган (Леля) — будущая знаменитая теософка Елена Петровна Блаватская и Вера (будущая писательница Вера Желиховская) — действительно провело лето 1837 года на водах в Пятигорске, где Е. Ган писала роман «Медальон». Некоторые факты и истории из жизни Фадеевых заимствованы из мемуаров Андрея Михайловича и воспоминаний о детстве Веры Желиховской.