— Но послушай, — рискнул вмешаться Ньюсам, — по-моему, ты говорил, что, судя по всему, девушка не была связана? Никаких следов на запястьях или лодыжках и так далее.
Лицо Роджера вытянулось.
— Черт возьми, ты прав. Я забыл об этом. И на теле нет никаких следов, за исключением этих двух небольших вмятин. Иными словами, никаких признаков борьбы. Едва ли она могла позволить связать себя, не сопротивляясь.
— Возможно, он усыпил ее хлороформом?
Роджер в нескольких словах объяснил другу всю нелепость этого предположения.
— Ну, тогда оглушил ударом по голове.
— Доктор ничего не говорил об ушибе на голове, — указал Роджер. — Он не мог его не заметить.
— В таком случае я сдаюсь, — заявил Ньюсам.
Роджер попытался суммировать собственные выводы.
— Если борьбы не было и убийца не связывал жертву, значит, он вывел ее из строя каким-то иным способом. Я уверен, что когда ты звонил в дверь, девушка в квартире была жива, но без сознания. Каким же образом ему это удалось? Нет смысла предполагать морфий или что-нибудь в таком роде — доктор бы обнаружил подобное при вскрытии. Господи, этот человек в своем роде гений!
На этом вечерняя дискуссия завершилась. Как заявил Роджер, они с максимальной четкостью очертили круг проблем и дальнейшее обсуждение только сильнее бы все запутало.
— Я хочу вернуться к этому на свежую голову, — добавил он. — Быть может, это даст какой-то результат. Как насчет того, чтобы истратить несколько шиллингов на жалкое шоу, в котором Энн растрачивает свои таланты, а ее подруга Мойра упражняет свои?
Ньюсам охотно согласился, и они отправились в театр.
Роджер вскоре пожалел об этом. Зрелище Энн, к которой он питал искренне восхищение, перевоплощающейся по очереди в гавайскую красотку, шестилетнюю девочку, рядового шотландского полка, пуховку, синюю птицу неизвестного вида, манекенщицу, демонстрирующую дамское белье, орнамент на свадебном пироге и довильскую[29] купальщицу в компании мисс Карразерс и двадцати двух других девушек с механическими улыбками, оставило его равнодушным. Он бы покинул зал уже при появлении на сцене шотландского полка, если бы не мистер Ньюсам, находивший представление последним словом в театральном искусстве, исполненным красоты, остроумия и прочих достоинств. Тем не менее Роджер мог утешать себя мыслью, что если он жаждал контраста со своими недавними занятиями, то получил его в полной мере.
Как правило, вдохновение посещало Роджера где-то между двумя и тремя часами ночи. Когда он, пролежав в постели часа два и перебрав в уме все обстоятельства дела, которое начинало выглядеть таким запутанным, что, казалось, ничего не может извлечь его из хаоса, луч света внезапно рассеивал непроницаемый мрак. То же самое произошло и этой ночью. Решив, что ему остается только встать, пойти в кабинет, прочитать наугад несколько страниц из «Британской энциклопедии», выпить порцию крепкого виски и лечь снова, Роджер уже извлек руку из-под одеяла, чтобы включить ночник, когда неожиданно понял, как действовал зловещий старый «адвокат» и что означают вмятины на ногах Дороти Филдер.
После этого он повернулся на другой бок и сразу же заснул.
Утром во время бритья Роджер пытался атаковать свою идею со всех сторон, разбив ее наголову, но ему это не удалось. Идея не только отказалась капитулировать, но по-прежнему не вызывала никаких сомнений.
Позавтракав, Роджер вышел из дому, чтобы подвергнуть ее испытанию.
Единственный способ, пришедший ему в голову, подразумевал разговор с констеблем, которого схватила за руку Зелма Дипинг на Грейз-Инн-роуд. Роджер нашел упомянутого констебля на его посту менее чем в сотне ярдов от Пелем-Мэншинс. Он назвал себя, и полисмен, вспомнив, что видел его интимно беседующим на месте преступления с такой важной персоной, как старший инспектор Морсби из уголовного розыска, выразил готовность сообщить необходимую информацию.
— Подумайте как следует, — внушительным тоном произнес Роджер. — Дверь комнаты открылась легко, или вам показалось, будто ей что-то препятствует?