Так существовал ли заговор, жертвою которого стал Алексей? Да, существовал, только не сына против отца, а, напротив, отца против сына. Лгать Петр продолжал и после смерти сына. В предписаниях своим посланникам при иностранных дворах он велел описать кончину царевича как естественную (от «жестокой болезни, которая вначале была подобна апоплексии»), особенно подчеркивая, что Алексей «чистое исповедание и признание тех своих преступлений против нас со многими покаятельными слезами и раскаянием нам принес и от нас в том прощение просил, которое мы ему по христианской и родительской должности и дали».
Ни доказательств заговора Алексея, ни заговорщиков, как выяснилось на более чем пристрастном следствии, не было. И полагаю, что С. М. Соловьев явно впал в крайность, когда написал, что «программа деятельности по занятии отцовского места уже начертана: близкие к отцу люди будут заменены другими, все пойдет наоборот, все, что стоило отцу таких трудов, все, из-за чего подвергался он таким бедствиям и наконец получил силу и славу для себя и для государства, все это будет ниспровергнуто».
Трудно, конечно, судить, что бы случилось, если бы Алексей стал царем. Но возврата к старому (если под «старым» понимать Россию времен Алексея Михайловича) произойти уже не могло.
И не случайно Б. П. Шереметев отказался подписать смертный приговор Алексею. Сам ли Петр создал «заговор» Алексея или с готовностью принял написанный другими сценарий, останется загадкой. Может быть, он хотел оставить престол сыну от Екатерины, вскоре после этих событий умершему Петру, может быть, создал в своем страхе образ старшего сына — ретрограда и любителя старины. Может быть. Но одно очевидно: он своего старшего сына не любил.
Владимир Тюрин
Смерть от неволи?
История убеждает, что любая не уравновешенная ничем впасть — ни законами, ни гражданскими институтами — гибельна. И не только для подданных, но и для самих властителей. Окружение неизбежно старается их принизить, подчинить влиянию, развратить, лишить воли и, наконец, убить. Только закон спасает властителя от расправы — таков итог при рассмотрении истории любого царского или королевского дома, в том числе и дома, царствовавшего самодержавно в России. А способы убийства бывают разные — можно убить, и не желая того, убить, лишив воли и разума. Лишь два с лишним года процарствовал в России император Петр II — умный, здоровый, добрый мальчик. Его смерть, как мы потом увидим, повлекла за собой новую цепь убийств…
В конце апреля у императрицы Екатерины Алексеевны открылась горячка. Шел 1727 года, третий год после смерти Петра, привязанность которого к императрице, в прошлом судомойке-чухонке Марте Скавронской, не отличавшейся ни особой красотой, ни образованностью и, уж менее всего, нравственностью, осталась загадкой для потомков, хотя, быть может, была понятна современникам — соратникам и сподвижникам преобразователя. Они-то при содействии петровской гвардии и решили уже через три часа после кончины Петра, что на престоле российском воссядет его жена.
Не все сподвижники, однако, стояли за Екатерину. Потомки Рюрика и Гедимина, князья Голицыны, Репнины, Трубецкие, Долгорукие, а также родовитые Нарышкины, Головкины, Салтыковы страстно ненавидели выскочек, всех этих меншиковых, ягужинских, девиеров, низких по происхождению да вдобавок и иностранцев. Русская знать стала группироваться вокруг девятилетнего ребенка, сына погибшего ужасной смертью (по слухам, даже от руки отца, царевича Алексея). Этим ребенком был Петр Алексеевич, внук царя-реформатора и его первой жены, Евдокии Лопухиной, ныне инокини Елены, содержащейся в заточении в Шлиссельбургской крепости.
Он родился 12 октября 1715 года и был вторым ребенком (первый — горячо любимая им сестра Наталия) в скоропалительном и неудачном браке царевича Алексея Петровича и принцессы Бланкенбургркой Шарлотты-Софии, внучки Брауншвейг-Вольфенбюттельского герцога. Петр I, отправляя в 1709 году сына за границу, велел ему учиться и жениться. Программа учения принудительная — геометрия и фортификация, а выбор невесты — свободный. Но свобода эта была свободой петровской. Жениться царевич мог только на иностранке. Более того, Петр сам нашел невесту, а уж потом царевич избрал свою невесту добровольно.