– А как же следы?
– Детский сад! – бросила миссис Брэдли с неприятно задевшей меня колкостью. Я из тех мужчин, которые считают женщин нежным полом, и все такое.
Потом мы шли через парк, пробираясь сквозь толпы народа. Мы заглянули к констеблю Брауну, прихватили с собой и его, и двоих его квартирантов, студентов Миллера и Бонда, приехавших в Солтмарш позаниматься в тишине, и двинулись к дому викария проверить, не вернулся ли Куттс. Он не вернулся. Пришлось заткнуть уши, чтобы не слышать нытья Уильяма, рвавшегося пойти с нами.
Мы отправились на каменоломни. У миссис Брэдли был мощный фонарик, Браун взял свой полицейский фонарь, а студенты сняли фары с велосипеда и автомобиля.
Я шел с миссис Брэдли, и, когда мы поднимались по неровной тропе, ведущей в каменоломни, меня посетила мысль, которой я и поделился с Брауном.
– Мистер Берт, – он живет вон там, в Бунгало, – мог бы помочь нам в поисках. Не позвать ли его?
Браун, изнывающий под бременем тяжкой ответственности за сверхъестественное исчезновение Куттса, согласился, и мы двинулись по направлению к Бунгало.
В двух комнатах горел свет. Я постучал, но нам не открыли. Странно. Я постучал снова и стал ждать: никакой реакции. Наверное, Берт с Корой на празднике, решили мы и отправились дальше.
Эти каменоломни даже днем наводили на меня тоску. Ночью же там было просто страшно. Я думал о неогороженных карьерах, пытался вспомнить, где они находятся. Мы медленно продвигались по тропке, протоптанной частично человеческими ногами, частично копытами овец и пони. По дороге мы кричали, и нам отвечало необычное эхо. Некоторое время мы шли гуськом, потом миссис Брэдли сказала:
– Думаю, на следующей развилке нам лучше разделиться.
Поскольку у меня не было фонаря, я пошел за ней. За нами двинулся Миллер, а Бонд и Браун свернули налево.
Часа два мы кричали и прислушивались. Спускаться в карьеры не имело смысла; к тому же это было крайне опасно. Друг за другом мы следили по свету фонарей. Наконец, словно сговорившись, опять собрались вместе и решили вернуться в деревню. Констебль, наверное, не переставал удивляться, с чего вдруг мы все отправились на каменоломни, да и мне мысль о том, что сквайр в результате ссоры мог нанести викарию смертельное увечье, стала казаться смешной.
– Он, наверное, уже дома и клянет меня за паникерство, – сказал я миссис Брэдли.
– Очень хочется на это надеяться, молодой человек, – ответила она.
Я предложил проводить ее домой, но она и слышать не хотела; я, однако, не мог не выполнить долг перед слабым полом и потому поплелся за ней. Так, гуськом, мы все прошли через парк, где от нас отделились остальные участники поисков, и добрались до дверей Манор-Хауса.
Открыл нам сам хозяин; он был в пижаме.
– А, сэр Уильям, – сказала миссис Брэдли. – И где же вы оставили викария?
– Викария? Да на спортивном поле, чтоб он провалился! Упрямый, недалекий, самодовольный осел! – Тут он разглядел позади миссис Брэдли меня и добавил: – Да! И можете так ему и передать, Уэллс!
– То есть вы его не убивали? – по-идиотски спросил я.
– Да я бы с удовольствием, – злобно бросил сэр Уильям. – Так вы входите или нет? Давайте решайте, а то я, черт побери, хочу наконец закрыть дверь!
– Спокойной ночи. И вам, миссис Брэдли, – кротко сказал я. И побежал домой.
Там был и Браун, и студенты – все, кроме миссис Куттс. Она пришла минут через десять – белая как мел, – села за стол и забарабанила пальцами по скатерти. Она ходила проверять аллеи в парке.
Старина Браун снял шлем и, почесывая в затылке, твердил, что до утра ничего не сделаешь. Уильям стоял рядом с тетей, совершенно измотанный и напуганный. Бедняжка Дафни плакала, а два студента пытались подавлять зевки и изображали озабоченность. Было за полночь, и мы уже дошли до ручки.
Мне удалось убедить всех, что сквайр не нанес мистеру Куттсу никаких повреждений, и некоторый эффект это возымело. Браун и студенты стали поглядывать на дверь, Дафни выпрямилась и вытерла глаза, а у миссис Куттс на щеках появились розовые пятна. А юный Уильям вдруг завопил:
– Ух ты!! Его миссис Гэтти заперла, точно говорю! В часовне, как мистера Гэтти!
Все были потрясены. Какое разумное предположение! С нее вполне станется. И мы с Брауном отправились в Моут-Хаус, оставив Бонда и Миллера держать оборону.
Гэтти уже легли и незваным гостям не слишком обрадовались. Старый Гэтти, когда его вытащили из постели, чтобы задать несколько важных вопросов, не скрывал недовольства и сам стал спрашивать, какого, мол, черта, и все такое прочее. Оказалось, эта пташка спит в ночной рубашке! Нам прямо неловко было.