Потрясенный неожиданной догадкой, я спросил у миссис Куттс:
– А Мэг и вправду родила?
– В каком смысле? Когда она от нас уходила, то была, вне всяких сомнений, беременна.
– А, ну ладно. Мне просто пришло в голову: если ребенка никто не видел, а после убийства он и вовсе исчез, то, может, его и не было?
А что, очень даже глубокая мысль.
– На этот счет не беспокойтесь, – злобно сказала миссис Куттс. – Ребенка пристроил куда-то его отец с помощью тех же Лори. А прятали его, дорогой мой Ноэль, по весьма простой и разумной причине. Точно вам говорю! Полагаю, слишком уж он похож на своего отца, и тот себе места не находил. Вот вам и весь секрет!
Все это она протараторила, как на пишущей машинке прострекотала.
– Значит, по-вашему, отец ребенка убил Мэг, чтобы она его не выдала? – Таким мне виделось логическое завершение событий. – Так, наверное, и полиция считает.
Впрочем, я ошибался.
Миссис Куттс вдруг пошатнулась и рухнула вперед. Никогда раньше не видел, как теряют сознание. Она упала словно подкошенная, и я страшно перепугался. То ли у меня сработал рефлекс, то ли чистое везение, но я успел ее подхватить, не дал удариться головой. Да, у нее слабое сердце. С той ночи, когда напали на Куттса, она стала сама не своя. На ногах едва держалась.
В течение дня в Солтмарш явились полицейские из Уаймут-Харбора, и инспектор, и начальник полиции графства; деревня буквально гудела. Кругом шатались толпы возбужденных репортеров и доморощенных детективов (в основном отдыхающие из Уаймут-Харбора) – искали улики, а точнее, сувенирчики на память. Да, люди, нечего и говорить, народец гадкий.
Уильям Куттс тоже ходил, поглядывал и забрел в осиное гнездо – Бунгало. Он перед этим провел два нелегких часа в бухте и у каменоломен и решил заглянуть к Берту, чтобы напасть на свежий след, сказал он, но, по-моему, мальчишка просто надеялся напроситься на угощение. Дверь, как обычно, была открыта, он и вошел, и уже хотел завалиться в гостиную, как вдруг услышал крики и сообразил, что у Берта и Коры жуткий скандал. Он, нечего и говорить, сразу убрался, но до него донеслись слова:
– …хорошую трепку, если еще узнаю! Вот чертов делец, развлечений захотел, разрази его гром!
– В этой мерзкой дыре даже свинья затоскует!
– Уж я знаю, кто свинья! Давай шевелись, а то на поезд опоздаешь!
Видно, Берт и Кора основательно поругались. Оба они такие несдержанные, а общительной и темпераментной женщине вроде Коры вряд ли по нраву жизнь, которую они ведут.
Однако все эти события меркли рядом с тем ужасом и трепетом, что мы испытали, узнав об убийстве.
Уильям теперь спал не иначе как с самой большой рогаткой под подушкой, и я сильно подозреваю, что миссис Куттс клала рядом с кроватью кочергу. А я сопровождал Дафни, даже когда она выходила в огород набрать гороха или крыжовника. Перед сном я неизменно стучал в дверь ее комнаты и спрашивал, все ли в порядке. Все, нечего и говорить, было в порядке.
Во вторник, во второй половине дня, мужчины из деревни, возглавляемые сквайром и викарием, перед лицом ужасных событий забывшими о своих распрях и поддерживаемые Уильямом Куттсом и его скаутами, решили в поисках каких-либо следов убийцы прочесать местность. Я пригласил старину Берта – с его-то мозгами и силищей он справится с любым разбойником. Он охотно согласился помогать, потому что все равно был не при деле – Кора Маккенли получила роль в пьесе «Пташки» и отправилась на гастроли до самого Рождества. Впрочем, он, кажется, не очень-то огорчался. Наверное, не мог забыть того скандала.
С семи вечера почти до часу ночи мы обходили окрестности бухты, но ничего не произошло. И все же я никак не мог поверить, что убийство девушки и нападение на викария не связаны. Да, в нашей деревне есть убийца.
Когда мы вернулись, миссис Куттс и Дафни уже легли спать. Викарий зашел к жене и через минуту позвал меня.
– Попросите у Дафни нюхательную соль.
Я, нечего и говорить, лучше полюбовался бы спящей Дафни, но пришлось будить ее из-за пустяка.
Как выяснилось, миссис Куттс ходила нас искать, заблудилась и едва не упала в карьер. Чувствовала она себя совсем скверно.