— Тогда я очень надеюсь, что ты как следует обдумаешь свое решение.
— Он бы не стал держать меня под замком.
— Может быть.
— И он не такой лицемер, как ты.
Мать промолчала, но на сей раз страдание отразилось в опустившихся уголках губ. Она села в ближайшее кресло.
— Интересно, что скажет папа, если я расскажу ему про твои вчерашние похождения?
— Представляю, как он будет хохотать.
— Он бы тоже назвал тебя жалкой, — многозначительно сказала Меган. — И Кэрри. — Она расправила плечи и вздернула подбородок. — Я и сама так считаю.
Стакан задрожал в руке матери, и она поставила его на пол.
— Неудивительно, что он тебя бросил, — прибавила Меган, взбешенная тем, что та не поддается на провокацию.
— Так, Меган, по-моему, ты уже достаточно много сказала.
— Я так не думаю.
Мать кивнула, прямо посмотрев Меган в глаза:
— Тогда самое время наносить последний удар. Давай!
Глаза Меган мгновенно наполнились слезами.
— Черт! Неужели по-другому не бывает? — всхлипнула она. — Неужели всегда будет так плохо? Хочется, чтобы было лучше и проще… Неужели все мужчины такие сволочи? — Она уронила лицо в ладони и зарыдала злыми слезами.
Сэнди тут же поднялась с кресла и притянула ее к себе. Меган зарылась матери в плечо, вдыхая свежий запах лаванды, исходивший от еще влажных волос.
— Иногда что-то меняется и к лучшему, — сказала Сэнди, целуя ее в лоб. — И далеко не все мужчины сволочи.
— Отец — сволочь!
— Нет.
— Да! Почему ты его защищаешь?
— Ладно, хорошо, он сволочь.
Меган рассмеялась сквозь слезы.
— Но он не всегда был сволочью, — уточнила мать, подвела Меган к дивану и села рядом, поглаживая ее по волосам.
— А папа был твоим первым мужчиной? — неожиданно спросила Меган.
Рука матери замерла в воздухе.
— О господи! Кажется, я не готова к этому разговору.
— Первым?
Сэнди откинулась на спинку дивана:
— Поцелуи, я так полагаю, не в счет?
— Мама, — четко и раздельно произнесла Меган.
— Да, он был моим первым мужчиной.
— И, получается, единственным?
— Боже мой, я действительно жалкое существо.
— Нет, неправда! Джессика Симпсон тоже вышла замуж девственницей.
— Кто это?
— Джессика Симпсон, певица. «Дейзи Дьюк», «Молодожены»? Она вышла замуж за Ника Лаше и до первой брачной ночи была девственницей.
— А, понятно.
— Они, правда, расстались с Ником, но все равно…
— Меган, ты занимаешься сексом?
— Что?
— Ты поэтому и ушла из парка раньше, чтобы побыть с каким-то парнем?
— Нет. Ты что, шутишь? Нет, конечно.
Плечи матери расслабились.
— Слава богу. Нет, я, конечно, понимаю, что когда-нибудь ты будешь заниматься сексом. Секс — это прекрасно, особенно когда люди любят друг друга. Но ты еще слишком молода, у тебя еще много времени впереди.
Меган закатила глаза:
— Я не готова к этому разговору, — повторила Меган.
Сэнди рассмеялась, и Меган подумала, что ее мать очень красивая, когда смеется.
— Прости меня, — сказала Меган. — За все гадости, которые я тебе наговорила. Просто я очень разозлилась.
— Знаю.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
— Можно мне забрать свой сотовый?
— Ни в коем случае.
— Врешь.
— Дай мне тебя подразнить, — ответила мать, и в этот момент позвонили в дверь. — Ты кого-то ждешь?
Меган встала, отрицательно покачав головой.
— Я открою. — Она подошла к двери и посмотрела в глазок. — Глазам своим не верю, — сказала она, открывая дверь. Как странно, что во Флориде двери открываются не внутрь, а наружу. Так ведь можно и по лбу человеку заехать. Отец говорил, что это из-за ураганов, и объяснение звучало довольно разумно, но она его уже не помнила.
— Кто там? — крикнула Сэнди.
— Привет, Меган, — сказала Далила Фрэнклин, входя в маленькую прихожую. — Здравствуйте, миссис Кросби. Извините, что побеспокоила вас.
Сэнди выбралась из кресла.
— Далила, — поздоровалась она, озабоченно нахмурив лоб. — Что-нибудь случилось?
Меган поняла, что мать подумала про Яна — вдруг у него сердечный приступ или его сбила машина?
— Что-то с моим отцом? — спросила вместо нее Меган.
— Да нет, насколько мне известно.
Сэнди облегченно вздохнула:
— Что мы можем для тебя сделать?
— Я просто хотела узнать, не видели ли вы сегодня мистера или миссис Гамильтон?
Меган с Сэнди одновременно кинули взгляд в сторону соседского дома.
— Нет, — ответили они в один голос. — А что?
— Просто я должна была няньч… прийти к миссис Гамильтон, чтобы на несколько часов составить ей компанию, но я звонила минут десять, и никто мне не открыл.
Сэнди пожала плечами:
— Может, они куда-нибудь вышли?
— Наверное. — Далила переминалась с ноги на ногу, видимо, надеясь, что ее пригласят войти и дождаться, когда они вернутся.
«Только бы она не пригласила ее подождать», — молила про себя Меган.
— Я тогда попозже загляну.
— Может, тебе позвонить им? — предложила Сэнди.
— Да. Знаете, это очень странно. — Далила уже повернулась, чтобы уходить, и остановилась в тот самый момент, когда Меган собиралась закрыть дверь. — Вообще-то я не должна была туда больше ходить. Там очень страшно, но мне просто жалко бедную миссис Гамильтон. Вам с ней доводилось когда-нибудь общаться?
— Ни разу.
Далила слегка замешкалась.
— Ну, что ж… Увидимся в школе.
— Увидимся в школе, — повторила Сэнди, и Меган закрыла дверь.
20
— Я могу ему сказать, по какому вопросу вы пришли? — спросила девушка.
Джон Вебер навалился всем своим могучим весом на высокую стойку регистрации, внимательно осматривая ряд закрытых дверей, расположенных в хорошо освещенном внутреннем помещении.
— Просто скажи ему, что шериф хотел бы отнять несколько минут его времени. Да, Бекки, — обратился он к девушке, которую знал еще с двухлетнего возраста и чье пухлое веснушчатое лицо за прошедшие двадцать лет едва изменилось, — скажи ему, что я не имею возможности дожидаться приема весь день. — Он обернулся и посмотрел на переполненную приемную. Был понедельник, половина девятого утра, а здесь уже толпилось с полдюжины пациентов.
— Доктор Кросби, — прошептала Бекки во внутреннюю связь. — Вас хочет видеть шериф Вебер… Я не знаю, он не говорит. — И она с робкой улыбкой посмотрела на шерифа. — Доктор Кросби просит вас присесть, он выйдет к вам, как только закончит с пациентом.
— Спасибо. — Джон посмотрел на единственное пустое сиденье у серой стены, между пожилой женщиной, которая была явно не в себе и сидела раскачиваясь взад-вперед, и мужчиной, который сморкался, не переставая, с самого того момента, как Джон вошел в дверь. Если поднапрячься, то, может быть, он и вспомнит этих людей по именам, но вряд ли их знакомство идет дальше шапочного. То же самое касается и тех трех немолодых женщин и мужчины с несчастными напряженными лицами, которые зарылись в глянцевые журналы. А ведь было время, и не такое давнее, когда Джон знал буквально всех в городе. Теперь все кажутся ему на одно лицо. Джон вдруг понял, что не ощущает ни с кем из них ни малейшей связи. Интересно, в чем истинная причина этого разобщения — время? Или просто это лишний раз доказывает то, что с возрастом он стал слишком самодовольным и безразличным, а потому не может как следует выполнять свою работу? Он подошел к окну, выходившему на улицу, стараясь отогнать от себя укоризненное лицо мэра, будто отразившееся в тонированном стекле.
Приемная Яна Кросби располагалась на третьем этаже относительно нового трехэтажного здания на Чарч-стрит,[40] названной так из-за находившихся там нескольких церквей.
Джон попытался припомнить, когда он последний раз был в церкви, если не считать свадеб и похорон. Панихиду по Лиане Мартин отслужили здесь, буквально за углом. Пришло столько народу, что часть толпы высыпала на улицу. Он занял место справа от входа, чтобы иметь возможность наблюдать за теми, кто приходил отдать ей свой последний долг. Или позлорадствовать. Ничего особенного он так и не увидел. Если среди скорбящих и находился убийца Лианы, то он ничем себя не выдал. И вообще, если кто и пробудил в тот день сильнейший интерес Джона, так это люди, которых здесь не было. К примеру, Ян Кросби.