— Да я знаю почти всех в городе. И потом, — Далила самокритично оглядела себя, — вряд ли мне стоит опасаться. Ладно, я сбегаю и отыщу ноты.
— А ты знаешь, где их искать?
— Мистер Липсман сказал, что они должны лежать где-то в прихожей. — Тут Далила замешкалась.
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
— А вы были бы не против? — не задумываясь, попросила Далила.
Сэнди открыла дверцу и вышла из машины. Они подошли к белому двухэтажному строению, обшитому гонтом, с поблекшими черными ставнями. За окном нижнего этажа, на фоне задернутых кружевных занавесок, сидела большая серая кошка.
— Милый домик, — неуверенно произнесла Далила.
— Кажется, здесь мистер Липсман жил вместе со своей матерью?
— Я слышала, что она похоронена где-то здесь.
— Что? Кто? Его мать?
Далила кивнула.
— Она, кажется, пожелала, чтобы ее похоронили под ее любимым лимонным деревом на заднем дворе.
— Но людей нельзя хоронить во дворах. — Даже здесь, во Флориде, — прибавила Сэнди еле слышно.
— Все так говорят.
Сэнди перевела взгляд на торец дома, когда они приблизились к парадной двери. Неужели?
— Я не верю, — сказала она, когда Далила вставила ключ в замок и отперла входную дверь. К ним тут же подскочило несколько кошек, а одна из них, жирная, черно-белая, стала нежно тереться о голые ноги Сэнди.
— Осторожнее, смотрите, чтобы они не убежали, — испуганно сказала Далила.
Сэнди осторожно затолкала кошек в переднюю, и Далила закрыла дверь. На Сэнди немедленно дохнуло затхлым воздухом и «Китти Литтером».[44]
— Мистер Липсман не любит кондиционеров, — заметила Далила. — Он полагает, что ничто так не вредит легким, как табакокурение и кондиционеры.
— Видимо, дышать кошачьей шерстью гораздо полезнее.
— Мистер Липсман немного чудаковатый. Зато он очень милый, — торопливо добавила Далила.
— Чудаковатый, это точно, — подтвердила Сэнди.
— Что-то я не вижу никаких нот. А вы?
Сэнди оглядела прихожую. В лучике света, лившегося из бокового оконца с распахивающимися створками, как конфетти, кружились пылинки. Но кроме откормленной рыжей кошки, развалившейся на старом кресле в стиле королевы Анны, она не увидела ничего. Еще одна полосатая разбойница точила когти о ножки старинного журнального столика, который стоял рядом. На столике была фотография в серебряной рамке: суровая женщина в черном платье с жестким воротничком, со стянутыми на затылке в узел седыми волосами.
— Его мать, должно быть, — прошептала Далила.
— Что-то она не слишком улыбчива.
Далила захихикала.
— Как вы думаете, куда мистер Липсман задевал эти ноты?
— Может, ты посмотришь на кухне? А я в гостиной, — предложила Сэнди.
Кошки потянулись вслед за Сэнди в гостиную, а там было еще несколько кошек. Кроме той, что сидела на подоконнике, Сэнди насчитала еще двух, лежавших на темно-зеленом бархатном диване, а потом заметила еще одну — на громоздком кресле, обтянутом золотой парчой. Все остальное пространство занимал кабинетный рояль, на опущенной крышке которого были расставлены многочисленные фотографии, в основном Гордона Липсмана с матерью, начиная еще с его детских лет. Даже в слабом свете послеполуденного солнца, просачивавшегося сквозь пыльное кружево занавесок, было видно, что его лицо почти не изменилось за многие годы. Даже ребенком он был скорее похож на немолодого мужчину.
С матерью дело обстояло несколько иначе. Эта женщина, которая в молодости была если и не красавицей, то, во всяком случае, дамой очень симпатичной, с годами становилась все суровее, улыбка постепенно теряла свою живость, глаза тускнели. На одной из старых фотографий она была изображена в шикарном голубом платье и со счастливой улыбкой обнимала такую же хорошенькую девушку, вероятно, свою сестру. Рядом стояла еще одна фотография, на которой обе они танцевали на какой-то вечеринке.
Сэнди переводила взгляд с одной фотографии на другую. Здесь была фотография молодой миссис Липсман с младенцем Гордоном на руках, был здесь и Гордон-карапуз, сидящий между матерью и тетей, были фотографии уже пожилой матери Гордона в окружении всех своих кошек. По мере старения персонажей улыбки на их лицах становились все мрачнее, а потом и вовсе исчезли.
Были здесь и невинные фото с изображением учеников средней школы Торранса: вот Джинджер Перчак о чем-то секретничает с Таней Мак-Гаверн; вот глядящий куда-то вдаль Виктор Драммонд; вот радостно скачущая по сцене Лиана Мартин. Очевидно, все они были сняты во время прошлогодних репетиций «Скрипача на крыше». Тем не менее по спине Сэнди поползли мурашки.
— Далила? — позвала она. Ей вдруг захотелось поскорее отсюда убраться. — Далила?
Тишина. Сэнди торопливо вышла из гостиной и прошла по узкому коридору в кухню. Далила стояла у кухонного окна и смотрела во двор.
— Далила! — воскликнула Сэнди. — Что-то случилось?
Голос Далилы прозвучал будто из другой комнаты:
— Как вы думаете, под каким из них?
Сэнди подошла к Далиле, перешагнув через коробку с «Китти Литтером», и посмотрела на пустой задний двор дома Липсмана.
— Ты о чем?
— Я насчитала четыре лимонных дерева. Мне кажется, вон под тем, в конце. Оно самое раскидистое. А вы как думаете?
До Сэнди не сразу дошел смысл ее слов.
— Далила, уверяю тебя, что миссис Липсман похоронена не здесь, а на кладбище, — сказала она, хотя совершенно не была в этом уверена. — Давай-ка побыстрее отыщем ноты и уйдем отсюда.
— А, да я нашла. — И Далила обернулась, помахав в воздухе листками. — Они лежали на столе.
— Хорошо. Тогда давай отсюда поскорее уедем…
Они проехали по дороге уже минут десять, когда до Сэнди вдруг дошло, что они едут не в ту сторону. Когда они свернули, вечернее солнце стало бить прямо в глаза, а это значило, что они едут прямиком на запад, когда должны ехать на восток.
— Кажется, свернуть надо было налево, — почти в тот же самый момент подала голос Далила. — А не направо.
— Ты ведь сказала, чтобы я свернула направо.
— Нет, я сказала — налево, а потом — направо. Кажется.
Сэнди быстро развернула машину и поехала к последнему перекрестку. Ян всегда говорил, что она совершенно не умеет ориентироваться на местности и беспомощно блуждает в трех соснах. К тому же ее обеспокоил визит в дом Гордона Липсмана. Лиана Мартин на той фотографии была прямо как живая.
— Ладно, я сдаюсь, — сказала она, покружив еще немного по местности и не видя конца и краю плантации апельсиновых деревьев. И съехала к обочине. Других машин вблизи не было. — Куда мы, черт возьми, заехали?
— Кажется, на следующем перекрестке надо повернуть налево, — робко сказала Далила.
— Ты уверена?
— Нет.
— Замечательно.
— Давайте подождем, когда кто-нибудь проедет.
— Ты видела, чтобы за последние пять минут здесь проехала хоть одна машина? — вспылила Сэнди. — Я была уверена, что тебе прекрасно известно, куда мы едем.
— Простите, миссис Кросби, я все напутала.
— Нет, это ты меня прости, — торопливо извинилась Сэнди, увидев, как задрожала у Далилы нижняя губа. — Это не твоя вина — за рулем же я. — И она сделала глубокий вдох. — Значит, ты считаешь, налево?
— Я не уверена.
— Ну что ж, хотя бы попытаемся. — И Сэнди свернула налево, минуя бесконечные фруктовые рощи. Едва она решила снова свернуть, как Далила внезапно вцепилась ей в руку.
— Остановите машину, — прошептала девушка.
— Зачем? Ты поняла, где мы? — Сэнди надавила на тормоз и повернулась к Далиле. — В чем дело? — спросила он, увидев ее растерянное лицо. Далила не отрываясь смотрела в ветровое стекло, с округлившимися глазами и бледная как полотно. — Далила, что случилось?
— По-моему, я что-то увидела…
Сэнди оглянулась через плечо.
— Что ты увидела?
— Похожее на руку.
— Что?
— Это было похоже на человеческую руку, — всхлипнула Далила. — О господи! Это была рука. — И полными слез глазами она посмотрела на Сэнди.
— Так, успокойся. Успокойся, — сказала Сэнди, хотя у нее самой уже бешено колотилось сердце, готовое вот-вот выскочить из груди. — Где ты это видела?
44
Товарный бренд. Вещество, которое высыпают в кошачий туалет для устранения неприятных запахов.