— Помоги мне, — потребовал голос, долетевший к ней со слабым дуновением ветерка.
Сэнди обернулась и посмотрела на пустынную стоянку.
— Черт, — испуганно пробормотала она, борясь с искушением развернуться и убежать. Вот она, эта ситуация, когда глупая героиня фильма лезет, куда не надо, в то время как зрители кричат ей, чтобы она не ходила. Но она все равно упрямо идет и вытягивает шею, и в это время сумасшедший маньяк в хоккейной маске отрубает ей голову одним ударом мачете. «Не ходи, не ходи», — слышала она крик невидимых зрителей, подходя к кустам и раздвигая кроваво-красные бутоны.
— Сэнди, — послышалось снова.
— Мистер Липсман! — вскрикнула она при виде режиссера, валявшегося на земле.
— Помоги мне, пожалуйста. — И он попытался протянуть к ней руки, которые безрезультатно мельтешили в воздухе.
— Господи боже мой, Гордон. Что ты здесь делаешь? — Сэнди наклонилась, схватила его за руки и попыталась поднять, но потные ладони выскальзывали из ее рук, и Липсман все время падал обратно. Наконец он кое-как поднялся на ноги и пошел, пошатываясь, на цыпочках и взметнув руки в стороны, будто по канату. Неожиданно его качнуло, и он рухнул на Сэнди. Та уперлась каблуками в тротуар, одним усилием воли удержавшись на земле.
— Извини, — сказал Гордон, пытаясь расправить свой галстук в красную и золотую полоску.
— Ты в порядке?
— Не совсем. — И он ухватился за ветки гибискуса, чтобы не упасть. — Я тут решил немного прилечь, а потом не смог подняться. — И он рыгнул.
Воздух заполнил едкий запах виски.
— Да ты пьян! — Сэнди попятилась, чтобы не чувствовать неприятного запаха, но это было уже бесполезно.
— Ты говоришь в точности как моя мать.
— Боже мой. — Сэнди снова оглянулась на пустую стоянку, надеясь хоть кого-нибудь увидеть, но тщетно. — Осторожнее, — сказала она, когда Гордон заковылял прямо на нее, с размаху опустив ей на плечо ладонь.
— Ты видела «Кэт»? — спросил он.
Сэнди не сразу сообразила, что он имеет в виду пьесу, а не кого-то из знакомых.
— Видела, это было потрясающе.
— Сногсшибательно. Просто сногсшибательно, — произнес он со своим поддельным британским акцентом. — А тебе так не кажется?
«Кто здесь сногсшибателен, так это ты», — подумала Сэнди.
— Ты сможешь устоять на ногах? — спросила она, желая как можно скорее избавиться от его руки на своем плече, пока она не придавила ее к земле.
— Конечно, разумеется. — Он убрал ладонь и покачнулся, сперва назад, потом вперед, как метроном. — Твоя дочь — просто открытие.
— Да, она играла здорово.
— Не просто здорово, — поправил Гордон. — Она — открытие!
— Да-да, открытие, согласна. — Сэнди беспомощно смотрела на пустынную улицу. — Ну и что мы будем с тобой делать, Гордон? — Ну почему она всегда во что-нибудь вляпывается? Почему не пошла с Ритой и остальными в «Честерс»? Почему должна теперь отвечать за пьяного школьного режиссера?
— Это было непросто, — говорил Гордон. — Талантливые детишки, только ленивые. Не хотят работать. Хотят быть звездами. Все хотят быть звездами.
— Может, отвезти тебя домой?
Гордон взглянул на нее слегка озадаченно. Во всякому случае, Сэнди так показалось. Глаза у него были так скошены к переносице, что сказать наверняка было невозможно.
— Я и сам на машине, — сказал он, махнув куда-то в сторону и чуть при этом не упав.
— Да, только тебе нельзя сейчас за руль. Пошли. — Она взяла его за локоть и повела, как слепого. — Придется, видно, тебя подвезти.
— Правда? Как мило с твоей стороны.
«А что мне еще остается», — думала Сэнди, медленно подводя его к своей машине и помогая забраться на переднее сиденье.
— Сказать по правде, я действительно неважно себя чувствую, — произнес он, будто поведал ей какую-то страшную непристойную тайну.
— Только не говори, что тебя сейчас стошнит.
— Очень надеюсь, что нет. Мама была бы в ярости. — И он визгливо, по-бабьи, загоготал, разбрызгав в воздухе невидимые капли виски. — Хотя мамы уже нет. — И снова загоготал.
О господи, думала Сэнди, садясь за руль и включая зажигание.
— Если почувствуешь, что тебя тошнит, дай мне знать — я приторможу.
— Мама всегда советовала мне в таких случаях глубоко дышать.
— Хороший совет.
— А еще вытирать ноги и прилично себя вести.
— Конечно, нужно вытирать ноги и прилично себя вести, — согласилась Сэнди, как с маленьким, выводя со стоянки свою белую «кэмри» и пытаясь припомнить, как лучше всего добраться до дома Гордона Липсмана.
«На углу поверните направо. Потом прямо до Цитрусовой рощи», — вспомнила она слова Далилы.
— Как ты там? — спросила она через минуту, заметив, что голова Гордона склонилась набок.
— Пытаюсь глубоко дышать, — сказал он откровенную ложь.
Господи, только бы его не стошнило в моей машине, думала Сэнди, на углу свернув вправо. Они доехали без происшествий до Цитрусовой рощи, пока она снова не повернула направо. Если ей не изменяет память, то где-то через полмили нужно повернуть налево.
— Куда это мы едем? — внезапно спросил Гордон, резко выпрямляясь и осматриваясь, хотя было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
— Я везу тебя домой, — напомнила ему Сэнди.
— Может, ты меня к себе домой отвезешь? — предложил он, отвратительно осклабившись.
— Нет, этого я не могу сделать.
— Почему? Я разве не нравлюсь тебе, Сэнди?
Сэнди решила, что лучше всего не вступать в этот разговор.
— Сейчас направо, Гордон? — Меньше всего — помимо того, чтобы флиртовать с мужчиной, который внушал ей отвращение, — ей хотелось бы сейчас заблудиться. Она вспомнила, как они ехали здесь с Далилой в прошлый раз, и содрогнулась при одном воспоминании об их ужасной находке.
— Тебе холодно? — спросил Гордон.
— Что? Нет, не холодно. Я правильно еду?
— Не знаю. Какая-то незнакомая местность.
— Гордон, сосредоточься.
— Я и сосредотачиваюсь. — Он внимательно рассматривал своими косыми глазами ее профиль. — Ты очень красивая женщина, ты знаешь об этом?
— Сейчас налево?
— Налево, направо, какая, в сущности, разница?
— Хватит, Гордон! Будь серьезнее. Сейчас надо повернуть налево, правильно?
— Да.
— Отлично.
— Но направо будет короче.
— Что?
— Там объезд.
— Точно? Ты уверен?
— Конечно, я уверен.
Сэнди показалось, что он даже оскорбился.
— Ладно. Тогда руководи.
— Да, дорогая, — ответил он со своей дурацкой ухмылкой. — Именно этим я и занимаюсь. Руковожу. — И в третий раз за ночь раздался его визгливый смех. — Подумываю вот поставить на будущий год «Ренту».[50] Что скажешь?
— Довольно амбициозная затея, — рассеянно произнесла Сэнди. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на незнакомой дороге.
— В амбициях нет ничего плохого, — ледяным голосом ответил Гордон.
— Конечно нет. — Куда они едут? Надо было добираться знакомым маршрутом. А, что если они сейчас заедут черт-те куда и не доберутся до дома и к утру? Зачем она вообще вызвалась отвезти его домой? Почему не предложила проспаться до утра в машине? Почему в Торрансе нет такси? Почему куда-то фонари пропали? Что, если машина сломается или у нее спустит шина? Почему у нее нет сотового телефона, чтобы в крайнем случае можно было позвонить и попросить помощи? Что с ней творится такое?
— Ты видела?
— Что? — Она что, пропустила поворот на Адмирал-роуд?
— «Ренту».
— А! Да, видела.
— На Бродвее?
— Да.
— В первом составе?
— Кажется. Наверное.
— А у меня есть альбом с первым составом.
— Что ж, хорошо.
— Это, конечно, не совсем то же самое, что смотреть пьесу.
— Наверное.
— Я так хотел ее посмотреть, — мрачно сказал Гордон. — Но мать заявила, что не поедет за тридевять земель, чтобы смотреть ублюдочную версию «Богемы». Это она ее так назвала. Ублюдочная версия! Представляешь? — Он покачал головой. — Да, не следовало ей так говорить…
— Попробуй глубоко дышать, — напомнила Сэнди.