А после ее действительно кто-то догнал и шепотом позвал по имени, и она обернулась с чувством громадного облегчения, потому что она была уверена, что это он догнал ее и ей больше не нужно никуда бежать… Ну а что потом? Что? Ничего.
В памяти возникло смутное воспоминание — хотя, возможно, это уже ее фантазия, — будто кто-то ткнул ей чем-то в лицо, будто она вдохнула какой-то резкий запах, и все мгновенно пропало. Неужели все это было в действительности?
Как, как она здесь очутилась? Где она?
Меган снова плюхнулась на кушетку. Отпила еще глоток и поставила бутылку на пол. Если она выпьет слишком много воды, то скоро ей захочется в туалет — у нее и так уже немного ноет мочевой пузырь, напоминая о своем существовании, — но, как бы ни ныл мочевой пузырь, как бы болезненно ни сводило желудок, она ни за что, ни за что не воспользуется этим дурацким ведром. Никогда не доставит она такого удовольствия Джою, Тане, Джинджер и Грегу… Господи, только бы это был не Грег! Поэтому лучше не пить и не кричать, потому что чем больше она будет кричать в этой ужасной затхлой душной комнате, тем больше ей захочется пить, и чем больше ей будет хотеться пить, тем больше она будет пить, а чем больше она будет пить… Нет, хватит, а то она так с ума сойдет. И ради чего? На потеху кучке кретинов-извращенцев?
Слава богу, нашли убийцу Лианы. Слава богу, Кэл Гамильтон арестован и сидит за решеткой, дожидаясь суда. Можно представить, каких бы в противном случае ужасов ей не померещилось! Про серийного убийцу-садиста. Про то, как ее будут насиловать, пытать и всячески издеваться над ней. Про то, как одним выстрелом отстрелят полголовы. Про то, как ее безжизненное тело будет еще несколько дней гнить в каком-нибудь кишащем змеями болоте, на радость насекомым и аллигаторам. Про то, как ее мать вызовут в морг для опознания ее, Меган, трупа.
Слезы ручьями потекли по ее щекам, едва она представила себе исказившееся лицо матери, и она быстро их смахнула. Они не увидят, как я плачу. Будь ты проклят, Джой! Будьте вы прокляты, Таня и Джинджер! Будь ты проклят, Грег! Будьте вы все прокляты! «Просто я знаю, как легко можно потерять контроль», — услышала она голос матери. «Я не потеряю контроль». — «Обещаешь?»
Именно это и случилось. Она совершенно потеряла контроль и даже не чувствует течения времени, потому что не может посмотреть на часы. А вдруг, если бы она сказала ей нет, если бы она действительно на какой-то момент потеряла контроль, то не оказалась бы сейчас здесь? Так что косвенно это все вина ее матери. Будь ты тоже проклята, мама. Где ты хоть сейчас находишься?
А правда, чем сейчас занимается ее мать? Спит? Она хоть знает, что у нее дочь пропала? Волнуется ли она? Ждет ли ее с нетерпением домой, пытаясь найти какое-нибудь разумное оправдание тому, что так сильно задержалась? Но задерживается ли она? Ищет ли ее мать? Может, она уже сейчас прочесывает улицы, будит соседей и вытаскивает из постели шерифа? Успеют ли они ее найти?
Успеют до чего? Кэл Гамильтон сидит в тюрьме, ей нечего бояться. Если только… Если только он не сбежал.
При одной только мысли об этом Меган в ужасе вскочила с койки и выбежала на середину комнаты. Неужели Кэл Гамильтон мог сбежать или кто-нибудь за него поручился? У него ведь репутация ловеласа. Вдруг одна из этих дурочек поверила в его дурацкую историю о том, что его подставили, и наскребла денег для залога?
А что, если это имитатор? Что, если какой-нибудь другой псих прослышал о том, что Кэл сотворил со своей женой, Лианой и с другой несчастной девушкой, Кэнди или как там ее, увидел, как Меган выскочила из дома, и решил не упускать такой случай? И похитить ее под носом у всех?
Их кто-нибудь видел?
— Его точно никто не видел, — вслух произнесла Меган. — Потому что его не существует. — Она надеялась, что ее уверенный тон поможет разогнать эти дурацкие мысли. Само предположение, что такой крошечный городишко, как Торранс, облюбовал себе жертвой еще один маньяк, действительно кажется абсурдным, чтобы воспринимать его всерьез.
А реальность гораздо прозаичнее. И она заключается в том, что в башку Джою Бэлфору пришла дурацкая затея поиздеваться над ней, и каким-то образом ему удалось подбить на это дело Грега. Скорее всего, в этот самый момент за ней наблюдает весь актерский состав «Поцелуй меня, Кэт», слушает ее бредовые излияния и покатывается со смеху. Черт, может, она сидит в подвале дома Лонни Рейнолдса? Ну конечно, где же еще? Хотя что-то она не припомнит, чтобы в доме был подвал. Во Флориде почти ни у кого в домах нет подвалов.
А вдруг она уже не во Флориде?
— Ну, это уж совсем глупо, перестань думать о всякой ерунде. — Конечно, во Флориде, где же еще? Не вывезли же ее из штата? И теперь держат в камере, чтобы продать в белое рабство? Она видела это в какой-то передаче: как девушек похищают и продают для занятий проституцией, и они вынуждены работать годами, пока их не отпустят, хотя еще чаще их же сутенеры их и убивают. Но это, как правило, бедные девушки из отсталых стран, а не избалованные американские подростки. Что же до сексуальной торговли в Америке, то, кажется, от этого страдают главным образом дети, а она уже старовата, чтобы сниматься в детской порнографии. Хотя она же натыкалась на эти отвратительные сайты — пока их не заблокировали родители, — где были целые кучи фотографий, на которых молодых женщин вроде нее связывали, затыкали им рот кляпом, хлестали кнутом, тыкали в них электропогонялками для скота. В Интернете, кажется, есть всевозможные сайты для всех существующих в мире пороков и извращений, можно даже найти фильмы с реальными убийствами. Может, она получила новую главную роль?
— О господи, о господи!
Не дури. Успокойся. Что ты делаешь? Ты же вся изведешься. Какая порнуха? Какое рабство? Это всего лишь горстка придурков, которые окончательно одурели. Это их ревность, ограниченность и злость на то, что ты отказываешься им поддаваться. Просто они хотят узнать, что ты собой представляешь. Это такой обряд, посвящение, которое ты должна пройти, чтобы тебя приняли в клуб.
Хотя больше она не желает иметь с этими идиотами ничего общего. Как только она отсюда выйдет, как только вернется домой, то первым делом скажет матери, что готова вернуться в Рочестер. Даже если это сон — а она все еще на это надеется, — то значение его совершенно определенно: настало время уезжать из Торранса, они злоупотребили его гостеприимством, так что пора обрубить концы и бежать отсюда.
— Господи, сделай так, чтобы я проснулась, — прошептала она.
Она вернулась на койку. Снова закрыла глаза, но ложиться не стала. Думай о приятном, говорила она себе. Думай о купальнике-бикини, который ты видела в магазинчике на Саут-бич, о черном бикини с крошечными голубыми бантиками. Мать сказала, что он слишком дорогой, но ты же слышала, как она попросила продавщицу отложить его, сказав, что вернется за ним попозже. Может, она хочет сделать тебе сюрприз и подарить его на день рождения, первого июля, а в Канаде первое июля — день не менее знаменательный, чем Четвертое июля в Америке.
Меган решила, что ей нравится Канада, хотя нельзя сказать, что она там много где побывала. Только в Торонто, который она полюбила, потому что это очень красивый город и там столько всего интересного — Си-Эн Тауэр, Научный центр, театральный район. И все это — всего лишь на противоположном берегу озера, на котором расположен Рочестер.
Буквально в прошлом году, в воскресенье утром, они переправились туда на пароме, днем посмотрели на динозавров в Королевском музее Онтарио, съели вкуснейший обед в ресторане «Сотто-Сотто», где часто обедают знаменитости — они видели там Кифер Сазерленд вместе с Итоном Хоком, и Кифер оказалась гораздо красивее Итона, который был слишком тощим и как будто плохо промытым, — потом насладились последней версией «Отверженных» и на следующий день, опять на пароме, вернулись в Рочестер. Все было так здорово до тех пор, пока отец не познакомился в чате с этой грудастой Кэрри Фрэнклин и не уговорил Сэнди с семьей переехать во Флориду. Если бы только можно было оказаться сейчас на том пароме, думала Меган. Если бы только можно было к чертям собачьим удрать отсюда.