– Клиника Нестерова занимается операциями по омоложению. Методика, которую он использует, основана на применении эмбриональной ткани. Это достаточно новый метод. Новый в нашей стране. Вместо привычных уже пластических операций пациенту вводят экстракт эмбриональных клеток человека. Ну... как бы вливают свежую кровь. Эффект, как правило, положительный.
– А откуда берется этот самый экстракт?
– Правильный вопрос. – Литвинов благосклонно кивнул, словно учитель усердному ученику. – Экстракт получают из абортного материала. Вот здесь-то мы и столкнулись с Нестеровым лбами. Видите ли, все, что вводится человеку, должно быть строго регламентировано по очень многим показателям. Иначе возможны непредсказуемые последствия. Ткани, которые получает Нестеров для своих операций, невозможно отконтролировать по всем нужным параметрам. Все материалы различны, так же как все дети рождаются разными. И мало ли что... А вдруг через десять лет у пациента, прошедшего курс лечения у Анатолия Ивановича, обнаружится опухоль или медленная инфекция, приводящая к летальному исходу? Или болезнь Паркинсона или Альцгеймера?
– А у людей, не лечившихся у Нестерова, такие заболевания невозможны?
– Возможны, конечно. Но зачем же устраивать их своими руками? То есть нашими? Если мы даем разрешение на использование препарата, мы несем за это ответственность.
– Но, насколько мне известно, ваш институт уже давал Нестерову разрешение?
– Да, это было два года назад. И под сильным давлением одного очень влиятельного человека.
– Вот как? То есть разрешение можно получить под давлением? – вцепился Александр.
– Нет, я неправильно выразился. – Литвинов поставил чашечку на стол, достал сигаретницу. – Вы не возражаете, я закурю?
– Нет, конечно. Я и сам уже созрел. Так что охотно присоединюсь, если вы не возражаете.
Александр достал свою пачку, жестом отказавшись от предложенных хозяином сигарет.
– Так как вы хотели выразиться?
– Дело в том, что два года назад, когда Нестеров внедрял свой метод, не было каких-либо сведений, порочащих его детище. И действительно, внедрение препарата педалировалось через очень известного человека. Мы не могли не дать добро на разработку Нестерова. Не было оснований.
– А теперь они появились?
– Да! Наука не стоит на месте. За рубежом, где этот метод применяется пару десятков лет, появились публикации о возможных отдаленных последствиях. Вот например, Рональд Рейган делал себе подобную операцию. И что мы видим теперь? В каком он состоянии, знаете? Словно годовалое дитя. Болезнь Альцгеймера. А главная заповедь врача – не навреди! Основной принцип внедрения нового препарата – безопасность! А потом уже эффективность.
– И вы запретили Нестерову работать?
– Мы каждый год проводим контроль серий препарата, который выпускает и использует Анатолий Иванович. В этом году требования ужесточились. Мы сообщили об этом в Лицензионную палату с сопроводительным письмом, в котором обосновываем необходимость доработки препарата Нестерова. Лицензионная палата отозвала лицензию, разрешающую этот вид деятельности. Так что окончательное решение принимала Лицензионная палата.
– И что последовало дальше?
– Нестеров как с цепи сорвался. Прибежал ко мне в кабинет. Кричал, что, дескать, в порошок сотрет. И меня, и Климовича. Все эти угрозы повторялись в течение двух месяцев. И вот видите...
– Он вообще неуравновешенный человек, этот Нестеров?
– Да, в общем-то, слишком спокойным его не назовешь.
– Вы знаете, что накануне того дня, когда вы обнаружили взрывчатку, он попал в больницу по «скорой»?
– Ну и что? – Литвинов на секунду смешался, сделал глоток кофе и продолжил: – Во-первых, он действительно мог нервничать, замышляя убийство. И не сам же он его готовил! Смешно. Сейчас человека убрать ничего не стоит. Вернее, стоит очень дешево. Бомжа можно нанять. Стукнут по голове – и конец.
– Действительно, а что же было не нанять? – как бы про себя осведомился Турецкий.
– Вы меня спрашиваете? – взвился вдруг Литвинов. – Почему я живой перед вами? Ну извините, что не убили! Может, с трупами легче разбираться. Труп уже ничего не скажет! Можно свою версию сочинить!
Александр внимательно смотрел на Литвинова, выдавшего «свечку».
– Это вы извините, я не хотел вас обидеть! – миролюбиво промолвил он. – Просто вы человек умный, я пытаюсь вместе с вами рассуждать, – глядя на гладкую поверхность стола, продолжил он. – Я не понимаю вот чего: зачем Нестерову идти на убийство? Что уж он, такой уголовник потенциальный? Ведь если два года тому назад некто очень-очень влиятельный помог ему открыть свою клинику, то почему же этот «некто» не помог ему еще раз, два года спустя?
– Потому что этот человек уже прошел курс лечения у Нестерова. Ему лет на десять хватит, а больше и не надо – столько не живут. А сделанная услуга ничего не стоит, вы разве не знаете? И потом: это он два года тому назад был очень-очень влиятельным. А теперь уже не очень-очень, понимаете? И что вы думаете, заказ на убийство только уголовники дают? А как жены добропорядочные мужей заказывают? И наоборот? А партнеры по бизнесу? Вы разве не знаете, как это бывает? Приличные люди заказывают других приличных людей! – Литвинов почти кричал.
Турецкий вскинул глаза. На лице хозяина выступили красные пятна. В комнату влетела Марина Ильинична.
– Марат, еще кофе подать? – страдальческим голосом спросила она.
– Нет, Мариша, спасибо, – глухо ответил Литвинов.
– А вам? – Женщина перевела взгляд на Турецкого. Глаза чернели дулами артиллерийских орудий.
– Нет-нет. Мы закончили.
Турецкий поднялся.
– Благодарю вас за беседу, Марат Игоревич. А вас, Марина Ильинична, за превосходный кофе. Если в ходе следствия у меня возникнут еще какие-либо вопросы, надеюсь, вы не откажетесь на них ответить. Возможно, в ближайшие дни вас побеспокоят наши оперативники и следователи, мало ли что нужно будет уточнить, так что заранее прошу извинить за беспокойство. В наших общих интересах скорее выявить и обезвредить преступника. Или преступников.
Марина Ильинична неожиданно всхлипнула.
– Боже мой, когда же это кончится! – сквозь слезы простонала она.
– Мариша, я прошу тебя! – вскричал Литвинов, обнимая жену.
– Нет, подожди, Марат! – Женщина вырвалась и приблизилась к Турецкому.
«Сейчас укусит», – испугался было Александр.
– Сколько нас будут мучить?! – прокричала Марина ему в лицо. – Сначала два месяца угроз, шантажа, телефонных пыток! Он звонил нам днем, по ночам. Почти каждую ночь, в три часа – я время запомнила! Потому что это изо дня в день повторялось! И всегда одна и та же фраза: «Я тебя, Литвинов, в порошок сотру!» От него не было покоя. Марат ходил весь издерганный! Потом мы обнаружили эту коробку, а следователь, который был до вас, он все это рассматривал как чью-то шутку неудачную! Он ничего не принял всерьез! Марату даже охрану не предложили! Мы написали в Генпрокуратуру, и опять ничего – как в вату! Пока не убили человека, никто не шелохнулся! А этим человеком мог быть Марат! Если бы его убили, я бы... со мной бы... – Женщина разрыдалась, уткнувшись в грудь мужа.
– Тише, Мариша, успокойся.
– Марина Ильинична, я понимаю вашу тревогу за мужа и уверяю вас, что будет сделано все, чтобы разобраться в этом деле и наказать виновных. Это я вам обещаю, – твердо произнес Турецкий и вышел в прихожую.
– Я вас провожу, – воскликнул Литвинов, усадив жену на диван и выходя вслед за Турецким. – Вы ее, пожалуйста, извините. Она вся извелась за это время.
– Я понимаю, – кивнул Александр. – Извините и вы меня. Работа у меня такая. Приходится иногда наступать на больные мозоли.
Уже выйдя из квартиры, Турецкий спросил у стоящего в дверях Литвинова: