– Уже в заботах?
Рассмотрев, что аппарат у мужа не его, изумленно поинтересовалась:
– А зачем тебе понадобилась моя «труба»?
Крид нашелся мгновенно:
– Моя – на подзарядке, а твою пришлось взять сюда, ибо не хотел звонить из
спальни, дабы тебя не разбудить.
– А-а, – протянула Марон. И не замешкалась с очередным вопросом:
– Звонишь кому?
– Да секретарше, хотел напомнить, что она должна отправить машину в аэропорт –
встретить нашего представителя из Вилья-Белья.
– Ну, так звони! А потом глотнем кофе. А заодно закончим наш разговор.
– Не стану! Тейда – работник ответственный – не забудет.
– Как хочешь, – пригубила чашку с обжигающим напитком Марон. – Тогда
поговорим о твоем обмороке. Для начала.
– Не сейчас, дорогая! Не сейчас...
– Как знаешь! Однако, как мне кажется, тянуть не стоит.
– Обязательно, но через день-два.
– А не лучше ли на день-два отложить все дела? Со здоровьем шутки плохи!
Нужно, как я уже говорила, показаться доктору!
– Прости, Марон, но не сегодня!
– В последнее время ты многого не договариваешь. Что происходит?!
– Ровным счетом ничего!
– Хотела бы я верить, что это, в самом деле, так… Да не получается…
– Извини!
– Ну что же, выпью пару таблеток снотворного и снова завалюсь спать. Идти
сегодня никуда не хочется.
– Я тебя проведу, – Крид такому повороту событий неимоверно обрадовался. Ведь
до 17.00 оставалось всего ничего.
Через десяток минут, включив электробритву и автоматически водя ею по лицу, он
подчинился воле мозговых извилин. Главная мысль, которая заставляла их пульсировать
на грани нервного срыва: в самом деле, что же происходит?
И что за паук прячется В ЦЕНТРЕ зловещей ПАУТИНЫ?
XXIV
Четвёртое апреля. Семнадцать ноль-ноль.
– Крид Пашоат?
– Весь внимание!
– «Международная служба нравственности». Примите…
– Нельзя ли без формальностей?!
– Не положено! – отрезал, как бритвой, невозмутимый собеседник. – Итак, повторяю: примите очередное донесение…
«Попался бы ты мне в руки, зануда проклятый!» – в бессильной ярости скрипнул
зубами Крид.
И истерически-весело гаркнул:
– Валяйте!
36
– «Донесение номер семь, – астматик сохранял олимпийское спокойствие. –
Сегодня, четвёртого апреля, Марон Пашоат весь день провела в обществе Боба Сентона в
меблированных комнатах, находящихся в захолустном предместье. Лишь однажды
поклонник покидал сомнительное со всех точек зрения пристанище – чтобы в ближайшем
магазине приобрести спиртное и сигареты. На обратном пути прихватил и тюбик губной
помады.
В данный момент пара находится там же, но, по-видимому, собирается уходить.
Обеспечить вас компрометирующими снимками пока не представляется возможным, так
как партнеры, вы же видите, все время меняют адреса встреч и на одном месте долго не
задерживаются. Однако в ближайшие сутки-двое мы этот пробел восполним.
Наблюдение за объектом продолжается…»
Небесный свод рухнул на землю. Его, Крида, святая вера в порядочность жены
была окончательно растоптана!
Силы потусторонние, что же это такое?!
Распахнув дверцу бара, достал орнаментированный калебас с текилой – налил
полный фужер. Залпом осушил. Плеснул еще. Ярость – первобытная, дикая – закипала в
груди, разгораясь подобно адову пламени.
Он милостью Марон очутился НА КРАЮ бездонной ПРОПАСТИ. Падать в
которую можно вечно…
XXV
О минутной слабости, легком увлечении супруги не могло идти и речи. Самая что
ни на есть откровенная половая распущенность, животное удовлетворение низменных
страстей!
Как только ему не удалось раскусить жену за столько лет совместной жизни?
Сам того не желая, Крид представлял благоверную в самых различных, порою
бесстыжих, сексуальных позах с этим ублюдком-спортсменом, который, небось, плохо
знает, с какого места класть точно в девятку штрафной. Впрочем, ему забил, что
называется, пенальти – правда, в пустые ворота. Сердце, затрепыхавшись в груди, будто
тот самый, роковой, мяч в сетке, подкатило, казалось, к самому горлу. Стало трудно
дышать.
Надо признать: в данной ситуации куда порядочнее выглядела Элен – она ведь не
замужем.
В двери скрипнул ключ, и в прихожей появилась супруга.
– Как дела? – произнес нейтральным голосом.
– В порядке. Правда, очень устала.
– А что так?
– Да по просьбе пастора Бернози ездила во Вьячу - в тамошнюю общину.
– Этот скряга хоть о машине побеспокоился?
– Какое там! И туда, и обратно тряслась в автобусе...
У Крида, без всякого преувеличения, волосы на голове едва не стали торчком. Он
совершенно точно знал: вот уже неделю кампания междугородних пассажирских
перевозок, владельцем немаленького пакета акций которой был и он, терпит значительные
убытки из-за того, что муниципальная санитарная служба перекрыла дорогу на Вьячу. На
ядопроводе произошла. Запрет продлится, по крайней мере, еще неделю.
Однако Крид промолчал. Хотя все естество буквально вопило: столь подлое
ПРЕДАТЕЛЬСТВО неизменно КАРАЕТСЯ СМЕРТЬЮ.
XXVI
Утром он сбросил в офис факс: подвернул ногу и лежит, не двигаясь, пластом. Сам
же, презрев стыд, решил все-таки организовать слежку за Марон. Укрепило его
уверенность в правильности подобного шага еще и то, что накануне, незаметно
37
перелистав ее чековую книжку, обнаружил потрясающий факт: денег на ней практически
не оставалось. Причем снята приличная сумма была в два приема.
Вывел машину во двор. Затаиться еще накануне решил неподалеку – в одной из
боковых улочек. На ближайшем углу бормотал что-то неразборчивое небольшой
стихийный базар, так что издали заметить Крида было невозможно. Увы, проходил час за
часом, а жена дом не покидала. Беспрестанно жующие листья коки аборигены ему уже не
единожды предлагали приобрести ее и ему. Он всякий раз вежливо отказывался, чем
несказанно удивлял индейцев, искренне не понимавших, что он столько времени здесь
делает.
Не раз довелось бросать монеты нищим, бродящим по базару с мисками из
скорлупы кокосового ореха, подвешенными к поясу. На «пароме» двое чумазых ребят
пытались переправить через большую лужу дрожащего от страха котенка. Ну, что за
невезение?!
Вконец измочаленный напрасным ожиданием, Крид, в конце концов, плюнул на
свою затею, перенеся ее на следующий день. Сев за руль «Сига», погнал куда глаза
глядят. Не реагировал ни на свисток полицейского, ни на крутящего пальцем у виска еще
одного участника дорожного движения, ни на выпученные от страха зенки какого-то
метиса, едва не угодившего под колеса.
Пришел в себя на окраинной улочке: центр Ла-Паса, оставшийся внизу котловины, виден был, как на ладони. Выбрался из салона. Огляделся по сторонам. Афиша у
небольшого кинотеатра извещала, что вечером поклонники творчества Санхинеса смогут
увидеть фольклорно-исторический фильм «Укамай».
Ему вдруг захотелось утопить свое горе в спиртном. Зашел в некое подобие
кабачка. Странное дело, чем больше опрокидывал стаканчиков, тем трезвее становился. А
чем ближе стрелка часов приближалась к проклятой цифре «17.00», тем сильнее