Стокер взял монтировку и приготовился открыть ящик.
— Что это такое? — спросила я, заражаясь энтузиазмом мистера Пеннибейкера.
— Королевский осел! — ответил он восторженным шепотом.
— Неужели? — удалось проговорить мне.
Он кивнул, очки на его лице покачивались, пучки волос безумно развевались.
— Королевский дикий африканский осел! — воскликнул он.
Стокер вырвал последнюю доску, и содержимое предстало нашим глазам. Образец был непохож на любое животное, с которым я когда-либо сталкивалась. Я рассмотрела ограниченную полосатость на задних частях тела, прочные конские кости, спереди расцветка была схожа с окраской у остальных зебр.
— Это почти зебра, — сказалa я.
— Почти, — улыбнулся Стокер.
— Это квагга, — произнес мистер Пеннибейкер восхищенно. Его брови слегка задрожали, возможно, в экстазе, подумала я.
— Equus Quagga Quagga, — информировал Стокер. — То же семейство, но не точно зебра. С равнин южной части Африки. Первый экземпляр в этой стране принадлежал Георгу III.
— Видите ли, — объяснил Пеннибейкер, — король и его королева Шарлотта были весьма заинтересованы в естествознании. Королева получила в качестве свадебного подарка свою собственнyю зебрy, самкy. Пара для бедняжки умер по дороге из Африки, — скорбно произнес он. — В противном случае, мы могли бы разводить их.
— Была попытка, — сказал мне Стокер. — Зебру королевы скрестили с ослом, и родилось нечто похожее на кваггу. Но королю подарили настоящую кваггу. В конце концов животное скончалось, и его останки считались потерянными на протяжении десятилетий.
— Пока я их не нашел! — вскричал мистер Пеннибейкер.
Он двигался вокруг образца, пораженно вглядываясь в его глаза.
— Я не знаю, что сказать, мой дорогой друг. Я смотрю ему в глаза, и он кажется живым!
Стокер ничего не сказал, но я почувствовала в нем прилив удовлетворения. Он получaл огромное удовольствие от своей работы и этим образцом мог гордиться по праву.
— В каком состоянии он был, когда вы его нашли? — спросила я мистера Пеннибейкера.
Его лицo исказилось от шока и ужаса.
— Обломки, моя дорогая леди. Руины. Не ведаю, как мистер Темплтон-Вейн воскресил его, но он - настоящий волшебник. У меня была только шкура, да и то траченная молью. Не осталось ни одной кости, ни ресницы! И из такого хлама он вернул мне... это. — Он замолчал, снова восхищаясь своим трофеем.
Я повернулась к Стокеру.
— Когда ты это сделал?
Он пожал плечами.
— Мое основное задание, пока ты была на Мадейре. Я разобрал несколько зебр и ослов, чтобы оценить структуры скелета и построить арматуру. Затем сваял тело, установил его и проделал необходимые ремонтные работы в шкуре, — перечислил он, как будто это было так же просто, как приготовить чашку чая. — К тому времени, как ты вернулась, оставалось лишь закончить глаза.
Одной из самых интересных — и ужасных — частей работы Стокера было создание глазных яблок для животных. Он никому не доверял их раскраскy, предпочитая взять тонкую соболью кисть и справиться с задачей самому. Этот особый экземпляр смотрел с настороженным видом. Устремленный на горизонт взгляд был настолько бдительным, насколько можно ожидать от стадного животного, оказавшегося на травянистых волнах африканских равнин.
— Замечательно, — сказала я Стокеру.
— Замечательно? — яростно заморгал мистер Пеннибейкер. — Это чудо! Моя дорогая леди, вы понимаете, что это существо уже вымерло?
— Правда?
Стокер развел руками.
— Возможно, в африканском интерьере осталось несколько экземпляров, но в Европе, в неволе, их нет. Последний умер несколько лет назад, а останки не сохранились.
— Трагедия! — Брови мистерa Пеннибейкер гневно вздрогнули, как усики злого жука. — Преступление!
— Ну, по крайней мере, у вас есть этот образец, — утешила его я.
Он кивнул, поворачиваясь еще раз к своему трофею.
— Это намного превосходит мои фантазии, — торжественно объявил он. — И следует отпраздновать. Тост!
• • •
Когда мистер Пеннибейкер предложил отметить тостом прибытие квагги, я ожидала херес, липкий и болезненно сладкий, вылитый из пыльной бутылки и предложенный в антикварном бокале.
Вместо этого подали французское шампанское, несомненно экстравагантного винтажа, налитое в самый прекрасный хрусталь и — в какой-то момент — мою туфлю. Я признаю, что настроение мистера Пеннибейкера оказалось заразительным. Стокер насладился бокалом-другим освежающего напитка, остальные бутылки были поглощены Пеннибейкером и мной с головокружительным энтузиазмом.