Вместо этого я не раз подвергала себя опасности, рискуя собственной жизнью и жизнью Стокера ради них. И в награду получила лишь несколько скрытых встреч, проводимых в тени и секретности. Когда мой дядя замыслил свергнуть монархию в интриге захватывающей мелодрамы, я без колебаний и сожалений выбрала семью, которая не признала меня. Дядя предложил мне трон, и я отказалась от него — как во имя своей кровной семьи, так и ради собственных предпочтений. Но до сих пор не слышала ни слова от отца.
Горячая струя гнева закипела у самой поверхности, но я не позволила ей прорваться.
— Что вы хотите от нас, мэм? — задала вопрос я.
Понимая, что эмоциональный призыв не принесет пользы, она надежно обернула медальон вокруг шеи и щелкнула золотой крышкой, закрыв лицо моего сводного брата.
— Я думаю, Эдди в беде. С женщиной. — Она замолчала, бросив мучительный взгляд на леди Велли, которая предоставила детали:
— Ее королевское высочество получила тайное сообщение от своего ювелира. Похоже, принц заказал драгоценность для леди.
— Драгоценность? — переспросила я. — Что за драгоценность?
— Алмазная звезда. Вы слишком молоды, чтобы помнить, но в 60-х это был крик моды. У императрицы Евгении была особенно прекрасная коллекция.
— Винтерхальтер[2] любил их рисовать, — сказала принцесса с легкой ностальгической улыбкой, чуть коснувшейся губ. — Императрице Елизавете Австрийской они также нравились.
— Верно. У меня самой был неплохой гарнитур, — подтвердила леди Велли. — Ее королевское высочество располагает самой обширной коллекцией в Европе, в частности набором ювелирного дома «Garrard». Именно они связались с ней по поводу покупки принца.
Я вспомнила имя одного из самых уважаемых и модных ювелиров в Лондоне. Время от времени член какой-то королевской семьи женился, традиционно оссыпая невесту драгоценностями. Эскизы этих украшений публиковались в газетах, и неизменно появлялось имя «Garrard», обычно прикрепленное к самым щедрым и экстравагантным иллюстрациям.
Принцесса взяла нить повествования в свои руки:
— Поскольку они так долго не выходят из моды и есть у многих женщин, на первый взгляд их трудно отличить. Все мои помечены изнутри гравировкой в виде перьев принца Уэльского.
Она сунула руку в ридикюль и достала небольшой бархатный мешочек. Принцесса открыла ладонь, как будто предложив горсть света: ограненные алмазы ловили свечение газовых ламп и отбрасывали назад. Не говоря ни слова, она перевернула звездy — на задней части были отчетливо вырезаны перья.
Эмблема из трех белых страусиных перьев была узнаваема везде. Большую часть пяти столетий принцы Уэльские гравировали, вышивали, рисовали, золочили, словом, украшали этим изображениeм абсолютно все, что им принадлежало. Я была удивлена, что ни одному из них еще не удалось нанести на себя татуировку.
— Из того, что мне сообщили, принц заказал звезду, иммитирующую эту, за исключением символа на обороте. Онa украшенa только его инициалами. АВКЭ. Альберт Виктор Кристиан Эдвард.
Принцесса снова ee перевернула, ослепив нас танцующим светом, и убрала — почти благоговейно. Затем глубоко вздохнула.
— Драгоценность можно связать с ним. Ее необходимо забрать прежде, чем это произойдет.
— Почему? —наклонив голову, задалa вопрос я.
Выражение ее лица смягчилось.
— Мой сын влюблен, глубоко, и это хорошая пара.
— Его кузина, — добавила леди Велли. — Принцесса Алисa Гессенская и Рейнская.
Я никогда не слышала о ней, но это не удивительно. У королевы были десятки внуков, разбросанных по дворам Европы, словно чертополох. Я бросила взгляд на леди Велли, и та объяснила:
— Вторая дочь королевы, принцесса Алиса, вышла замуж за великого князя Гессенского. Бедная Алиса уже десять лет как умерла от дифтерии, — при этих словах уголки ее рта скорбно опустились. Она следила за королевской семьей с непоколебимой преданностью и яростью мстительного ангела на протяжении большей части семи десятилетий. Интересно, сколько потерь она насчитала за это время?
— Принцесса Аликс — младшая дочь Алисы. Ей шестнадцать, — вставила принцесса Уэльская. — Сейчас она застенчива и слишком молода для брака. Но мой сын питает надежду, что со временем она полюбит его так же, как он ее.
— И вы полагаете, что подарок драгоценности другой женщине окажется препятствием? — спросил Стокер.