Тем не менее, свары в Особом Oтделе не были нашей заботой. Мы могли оставаться сердечными с ними обоими, даже если оба планировали сожрать печень и выцарапать глаза друг у друга.
— Враг моего врага — мой друг? — Стокер сказал легко.
— Нечто подобное, — согласился Арчибонд.
— Вы оба говорите ерунду, — упрекнула я их, пожалуй, более резко, чем разговор того заслуживал. — Морнадей не является врагом ни для кого из вас, и к тому же иногда был очень хорошим другом.
Я бросила уничижительный взгляд на Стокера, и он закатил глаза к небу.
— Сколько раз он предлагал тебе брак?
Я поджала губы.
— Не помню, и это не относится к делу. Уверяю тебя, он никогда не говорил серьезно, и его сердечная склонность кроется в другом месте. Давайте вернемся к прежней теме, инспектор. Подозреваю, вы пытались подтолкнуть нас к каким-то действиям. Возможно, возбудив чувство вины или обвинив, что я действую в личных интересах. Тактика, обреченная на провал, — предупредила его я.
Он поднял руки в ложной сдаче.
— Вы ошибаетесь, мисс Спидвелл! Я не обвиняю вас ни в каком преступлении, в котором сам не был бы виновaт. Я нахожусь здесь, потому что...
Он колебался, затем произнес, глубоко окрашивая слова:
— Потому что моя собственная вина почти больше, чем я могу вынести, и я надеялся найти родственные души.
— Почему вы должны чувствовать вину перед леди Велли? — удивленно спросила я.
— Потому что я не слушал, — покаялся он.
Арчибонд провел руками по волосам, слегка расстрепав их.
— Несколько дней назад, в то утро, когда она послала вам телеграмму в Корнуолл, я пришел сюда поговорить с ней о последних событиях в расследовании Уайтчепела. Неофициально, конечно, в Скотлaнд-Ярде все еще много людей, которые не знают о ее влиянии.
Арчибонд сделал паузу, по-видимому, ища правильные слова.
— Леди Велли находилась в ажитации. Она сказала, что послала за вами обоими. Я обрадовался, думал, ваше присутствие успокоит ее, но она не успокаивалась. Eе настроение было расстроенным, отвлеченным. Cознание леди немного блуждало, и это встревожило меня. Первый истинный признак возраста, который я в ней заметил, — сказал он с сожалением.
— Кажется, она вечна, как сама Англия, — согласилась я.
— В лучшем смысле. Я думаю, она такая, как Англия былa раньше. И какой может быть снова. Она владеет каждой добродетелью, к которой я когда-либо стремился.
Арчибонд зарделся и замолчал, смущенный своим всплеском сентиментальности. Он прочистил горло, прежде чем возобновить рассказ:
— Я настаивал, чтобы она рассказала, почему так озабочена, но леди Велли продолжала бормотать о принце Эдди.
— Что ж, обнаружить, что будущий король Англии раздает подружкам бриллианты, как конфеты, немного тревожно, — съязвил Стокер.
— Действительно, — сухо ответил Арчибонд. — Но было нечто большее. Во время беседы она попросила меня принести увеличительное стекло сo стола. Зрение доставляет ей проблемы в последнее время. Пока я искал лупу, случайно наткнулся на бумаги, которыми она занималась до моего приезда. Заметив их на столе, она сунула бумаги в ящик с дневником и заперла, встревоженная, что я мог прочесть их.
Он снова переместился, ему явно было неудобно.
— Я собирался вторгаться в ее частную жизнь. Но если бы подозревал, что она так скоро станет недееспособной, я бы на нее надавил. Думаю, она работала над чем-то, сильно тревожившим ее, хотя понятия не имею, что это.
— Бритва Оккама рекоменовала бы самое простое и, следовательно, наиболее вероятное объяснение: она беспокоится о грешках принца, — предложила я.
— Конечно, — согласился Арчибонд. — Здесь может быть что-то, чего мы не знаем. Ситуация, безусловно, заслуживает некоторого беспокойства.
— Что вы знаете об этой женщине? — я спросила внезапно.
Арчибонд пожал плечами.
— На окраине Блумсбери есть частный дом, известный под названием «Club de l'Étoile».
— «Клуб Звезды». Как уместно для предприятия, связанного с ночными развлечениями.