Через несколько минут царапанье в двери озвучилo пажа с тарелкой кондитерских изделий: разные пирожные, каждое из которых было более изящным и сложным, чем предыдущее. Некоторые были заполнены кремом, другие покрыты блеском шоколада.
— Мое любимое, — мадам Аврора указала на крошечный эклер, одетый в засахаренную фиалку. Я взяла один и откусила немного, наслаждаясь хрустящим тестом, сливками, приправленными ванилью и медом.
— Я заказываю столько блюд с ванилью, что мой шеф-повар импортирует ее больше, чем любое другое домашнее хозяйство в Лондоне, — призналась она. — Но это афродизиак.
— В самом деле? — Я высунула язык, чтобы слизнуть последнюю крошку теста.
— Мадам дe Помпадур, великая любовница Людовика XV, использовала ваниль, чтобы вызвать у себя пылкость.
— Был ли он так требователен?
Я бегло осмотрела тарелку и нашла булочку, украшенную кружочком шоколадного мрамора, похожего на флорентийскую бумагу. Веспертин, глубоко нюхая, поднялся со стороны своей хозяйки и сел рядом со мной.
Она пожала плечами по-галльски.
— Не больше, чем большинство мужчин, подозреваю. Но маркиза де Помпадур страдала болезненной холодностью. Ее страсти не хватало, чтобы удовлетворить короля. Поэтому она обратилась к афродизиакам.
— С успешным результатом? — Веспертин опустил голову ко мне на колени, всем весом налегая на бедро.
Мадам Аврора улыбнулась, обнажив крошечные жемчужные зубы.
— Не совсем. Но маркиза была умнa. Помпадур стала другом короля, и любые потребности, которые не могла удовлетворить лично, она удовлетворила «по доверенности».
Я против воли была заинтригована.
— Как? — Я опустила руку на голову Веспертина, поглаживая его мех. Он был грубее, чем я представляла, упругий под пальцами. Пес еще раз вздохнул и расположился более комфортно.
— Создав такой дом, как этот. Она держала в нем именно тот тип девицы, который король любил больше всего: пухленькую, радужную и жаждущую удовольствий плоти.
— Она была сутенершей.
— Она была деловой женщиной, — быстро поправила Аврора.
— Как вы. — Несмотря на решимость оставаться объективной, мне начинала нравиться мадам Аврора. Она не питала иллюзий относительно того, кем была и чем занималась, и не собиралась за это извинятся.
Мадам Аврора снова пожала плечами.
— Меня сравнивали с намногo худшими женщинами, поверьте. Но думаю, вы не имеете это в виду как оскорбление? — Она остановилась, чтобы улыбнуться мне, прежде чем продолжить. — Я в конечном счете предприниматель, как вы сказали. Я вижу необходимость и предоставляю лекарство.
— Необходимость в чем? — Я откусила шоколадную булочку. Онa былa менее сладкой, чем ванильное пирожное, с чем-то темным и почти горьким. Веспертин посмотрел на меня обожающими глазами, и мадам Аврора передала мне бисквит. Взяв его у меня нежно, как ягненок, oн положил лакомство на широкий язык.
Мадам продолжила:
— Удовольствие, побег, сытость. Некоторые люди приходят сюда, чтобы вспомнить, некоторые - забыть. Моя задача создать фантазию, дать им место для игры.
— Игры? — спросила я. Я взяла еще одну булочку — наполненный кремом рожок — и при поддержке мадам предложила ее Веспертинy. Он съел все это за один укус, облизывая губы, когда закончил.
— Игры, — повторила Аврора. — Вы не задумывались, что это за место? Это детская комната для взрослых! Это то, что все хотят — возвращение в детскую.
— Разве? — вставила я. Веспертин снова посмотрел на меня умоляющим взглядом, но я покачала головой. Он уселся у моих ног и положил голову на большие лапы.
— Вы выглядите скептичной, — глаза мадам пришурились, когда она улыбнулась. — Но подумайте о жизни, моя дорогая. Она опасна и требовательна, особенно в таком городе, как этот. С каждым годом все больше людей попадают в столицу. Все больше трамваев, повозок, вагонов. Под нами грохочет подземная железная дорога. Дым извергается над городом, превращая все в сажу и черноту. А на улицах такой шум! Такой хаос! Мы должны быть воинами, чтобы просто перейти улицу.
Она нарисовала яркую картину, но Аврора не ошиблась. Я полюбила Лондон, и все же столь многое можно сказать в пользу случайного побега в сельскую местность. Зеленые луга и голубое небо бесконечно предпочтительнее, чем удушающие серые туманы и переполненные людьми тротуары.