– Обед готов, – сказал Питер.
– Великолепно. Как у моей мамочки. Это «Ле Сьёр»? – спросила несколько минут спустя Джейн, поднося ко рту вилку с порцией горохового пюре с подливкой.
– Bien sыr[10]. От месье Беливо, – кивнул Оливье.
– Да бога ради! – воскликнула Клара на другом конце стонущего от восторга соснового стола. – Обычный консервированный горошек. Из гастронома. А еще называет себя шеф-поваром!
– «Ле Сьёр» – золотой стандарт консервированного горошка. Сохраните его, мисси, и на следующий год у вас будет безымянный бренд. Не надо благодарностей, – театральным шепотом проговорил Оливье, обращаясь к Джейн. – И на День благодарения тоже. Позор.
Они ели при свете свечей разнообразных форм и размеров, расставленных повсюду в кухне. На тарелках громоздились индейка, фаршированная каштанами, сваренные в сахаре батат и картошка, гороховое пюре с подливкой. Каждый принес что-нибудь к столу, кроме Бена, который не готовил. Но зато он принес вино. Это были их обычные сборища, и Клара с Питером могли их себе позволить только за счет складчины.
Оливье наклонился к Мирне:
– Очередная выдающаяся цветочная композиция.
– Спасибо. Кстати, там спрятано кое-что для вас двоих.
– Правда?
Габри вскочил в мгновение ока. Длинные ноги перенесли его мощное тело через кухню к цветочной композиции. В отличие от Оливье, который всегда был сдержанным и даже разборчивым, как кот, Габри больше походил на сенбернара, хотя и без слюней. Он внимательно рассмотрел сложное хитросплетение ветвей и вдруг взвизгнул:
– Я давно об этом мечтал. – И вытащил колбасу.
– Нет, это не твое. Это для Клары.
Все, а в особенности Питер, с тревогой посмотрели на Клару. Оливье вздохнул с облечением. Габри снова засунул руку в композицию и вытащил оттуда толстую книгу.
– «Избранные сочинения У. Х. Одена». – Габри попытался скрыть разочарование. Но особо не старался. – Я его не знаю.
– О, Габри, тебя ждут приятные открытия, – сказала Джейн.
– Ну все, я больше не могу терпеть, – внезапно проговорила Рут, наклоняясь над столом к Джейн. – Жюри приняло твою работу?
– Да.
Это слово будто привело в действие пружины в их стульях, все повскакали с места и потянулись к Джейн, которая, стоя, радостно принимала их объятия. Она сияла ярче любой из свечей в комнате. Отступив на мгновение, Клара оглядела своих гостей, и сердце ее сжалось, дух воспарил; она почувствовала себя счастливой оттого, что является частью этого мгновения.
– Большие художники вкладывают немалую часть своего «я» в свои творения, – сказала Клара, когда все снова сели.
– А какой особый смысл у «Ярмарочного дня»? – спросил Бен.
– Нет, это было бы обманом. Вы должны сообразить сами. Все должно быть понятно. – Джейн с улыбкой повернулась к Бену: – Ты поймешь, я уверена.
– Почему картина называется «Ярмарочный день»? – спросил он.
– Она была нарисована на ярмарке округа в день заключительного шествия.
Джейн многозначительно посмотрела на Бена. Его мать, ее подружка Тиммер, умерла в тот день. Неужели это было всего месяц назад? Вся деревня присутствовала на том шествии, кроме Тиммер, которая в одиночестве умирала от рака в своей постели. Ее сын в это время был в Оттаве на аукционе антиквариата. Клара и Питер сообщили ему печальную новость. Клара никогда не забудет этого выражения на лице Бена, когда Питер сообщил ему о смерти матери. Не скорби и даже пока не боли. А полного неверия. И он был не один такой.
– Зло не выставляет себя напоказ и всегда имеет человеческое лицо, оно разделяет с нами постель и ест с нами за одним столом, – произнесла Джейн едва слышно. – Это Оден, – пояснила она, кивая на книгу в руках Габри, и своей улыбкой сняла неожиданно возникшее и необъяснимое напряжение.
– Я мог бы проскользнуть туда и посмотреть на «Ярмарочный день» до начала выставки, – сказал Бен.
Джейн глубоко вздохнула:
– Я бы хотела после открытия выставки пригласить вас всех к себе. В гостиную. – Если бы она сказала «пригласить всех в голом виде», это произвело бы меньший эффект. – У меня есть для вас маленький сюрприз.
– Ты не шутишь? – проговорила Рут.
Гости с желудками, полными индейки и тыквенного пирога, портвейна и кофе, разбредались по домам. Лучи их фонариков скакали, как огромные светляки. Они провели приятный, ничем особо не примечательный вечер среди друзей в канун Дня благодарения. Клара провожала взглядом Джейн, которая двигалась по петляющей через лесок тропинке, соединявшей их дома. Джейн уже давно исчезла из виду, но луч ее фонарика все еще был заметен – яркий белый свет блуждал там, словно краб-отшельник. И только услышав нетерпеливый лай Люси, собаки Джейн, Клара закрыла дверь. Джейн была дома. В безопасности.