— Ну конечно, дорогой, я сделаю ужин, раз ты того желаешь. Горячий?
— Уж сама подумай, но чтобы он занял не больше часа.
— Прекрасно, дорогой, уж я придумаю. Вот только не знаю, на сколько персон.
У Юстины и руки опустились, а Кароль прошипел самым страшным своим шёпотом:
— Мне кажется, я чётко сказал. Ты что, оглохла?
— Нет. Но, насколько мне известно, за двумя столиками играют восемь человек. Кто девятый? Выходит, я… и Юстинка…
— Тётя, я все равно в следующую пятницу собиралась на именины к подруге, — поспешила отмежеваться Юстина.
— Тебе хочется знать, как будет с тобой, — насмешливо, но без особого шипения сказал Кароль. — Так вот, из будущих моих гостей по-польски говорят лишь двое — я и переводчица. Остальные — кто по-датски, кто по-шведски, кто по-немецки, кто по-английски. На каком языке ты собираешься с ними общаться?
Буря, разразившаяся в сердце Марины, чуть было опять не испортила с таким трудом налаженное согласие. Переводчица! Та самая Иола, о которой её предостерегла Кристина! Вот до чего дошло! Переводчицу за стол, а её, законную супругу, хозяйку дома — вон?!
Сделав над собой сверхчеловеческое усилие, Марина проглотила ком в горле и почти спокойно произнесла:
— Очень хорошо. Оно даже проще, просто обслуживаешь гостей, а не сидишь ещё за столом, выполняя обязанности хозяйки. Мы с Хеленкой перекусим где-нибудь в уголке.
Каролю удалось скрыть удивление — он почти не сомневался, что его желание вызовет очередной скандал. Он был очень заинтересован в такой деловой встрече в домашних условиях. Даже подумывал — не устроить ли её у Иолы. Но, во-первых, хотелось, чтобы собрались все же в его доме, а во-вторых, не сомневался — в кулинарном отношении Иоле не сравниться с Мариной. А его новые датские партнёры были не только заядлыми бриджистами, но и поесть не дураки, уж об этом он разузнал.
— Прошу тебя на этот раз особенно постараться, — почти спокойно произнёс Кароль. — Буду тебе чрезвычайно признателен.
Марина оживилась:
— Да, будь мне признателен. Я тут такую чудесную накидку из чёрной норки видела в «Панораме»!
Больше Кароль не произнёс ни слова до самого конца ужина.
Разумеется, Марина не выдержала. Когда Кароль закрылся у себя в кабинете, она пришла в комнату племянницы и принялась изливать ей душу. На этот раз злыдня переводчица!
— Вот как ты думаешь, почему бы ему не завести переводчика, а не бабу? Таскается за ним всюду, как пыль за войском, то есть сама я не видела этой пыли, но так говорят. Откуда мне знать, что она с ним и в Данию не ездила? Вполне возможно, мог и отдельный самолёт для неё нанять. Говорят — молодая и красивая, глазки ему строит, во всем угождает, наверняка пытается его охмурить. А этот жирный кре… а мой легковерный муж, как любой мужик, тут же и спёкся. Ну вот скажи, что мне, бедной, делать? Бросит он меня из-за неё, а мне без него жизнь не мила! И ещё я должна ей прислуживать! Боже, какая же я несчастная!
Юстина наконец решилась высказать своё мнение.
— Я бы могла сказать, чего тётя НЕ должна делать, — решительно заявила девушка, подчёркивая «не».
До тёти не дошло.
— Датского я не знаю, — продолжала она причитать, — но ведь и он не говорит по-датски. Голову мне морочит… Хорошо, пусть я стану кухаркой, но этой девки в доме не вынесу! То есть… я хотела сказать — все вынесу, лишь бы он меня любил, потому как сама люблю его больше жизни. И не знаю, что мне делать.
— НЕ делать!!!
— Ты что кричишь? — удивилась Марина.
— Раз тётя спрашивает…
— Ясное дело, спрашиваю, кого же мне ещё спросить, я уже голову теряю, а нервы стали совсем… Так что ты советуешь? Что следует мне делать?
— Я как раз хочу сказать, чего не следует делать, ведь это же само в глаза бросается.
— Что в глаза бросается?
Юстинка попыталась проявить максимум тактичности, чтобы добиться хоть какого-то результата.
— Мне кажется, тётечке не следует показывать своё недовольство.
— Что же мне, радоваться? Если он меня так… так… трактует.
— А мне кажется, что дядя стал относиться к вам лучше, — возразила племянница. — Не всегда, правда, это проявляется, — честно добавила она. — И все же вы совсем не замечаете хорошего к вам отношения, сразу начинаете плакаться и какие-то претензии высказывать, он и прячется со своими лучшими намерениями, как улитка в раковину.
— Ты о какой улитке?
— Я не об улитке, я о дяде. Вы сами не даёте ему стать лучше, сразу что-нибудь неприятное для него скажете.
— Так, по-твоему, я во всем виновата? — вскинулась Марина. — А я ещё на сочувствие надеялась…