– Спасибо, Варвара, – поблагодарил Авруцкий. Воспользовавшись моментом, он явно не торопился отвечать на мой вопрос.
– Ух, какой горячий чай, – воскликнул я, чуть не обжёгшись.
– О, простите, – всплеснул он руками. – Предпочитаю все тридцать три удовольствия: чтобы чай был крепкий, сладкий и только вскипевший. Вы уж без церемоний, Михаил Иванович, можете налить прямо в блюдце. В детстве мы все так пили, правда?
– Правда, – усмехнулся я, вспоминая мамину любимую поговорку: «Лейте, пока я отвернусь, иначе будете бегать, высунув язычки». – Так что же у нас с Танечкой?..
Начало было неожиданным.
– Психиатрия – не такая точная наука, как, скажем, математика. Все руководствуются общими симптомами, а это неверно. Думаю, вы знаете, что у каждой личности временами случается перевозбуждение или депрессия. Иногда в вашей голове может зародиться намерение совершить абсолютно безумные поступки, которые идут против обычных законов общества. Временами эти пограничные состояния затягиваются, но никто не может сказать твёрдо, окончательный ли это переход за грань разума или простая ошибка мозга в восприятии нашего мира.
Слова специалиста по психиатрии поразили меня, как будто в его речах промелькнуло сомнение в устоях науки, но слушать было любопытно.
– Мы с вами понимаем,– продолжил Авруцкий, – что речь идёт не о буйных больных, которые явно угрожают здоровью и безопасности окружающих. Не секрет, что некоторых безвредных больных считают убогими, блаженными, и они продолжают жить среди психически здоровых людей. Мне кажется, вы сейчас уловите, о чём идёт разговор.
Что мы знаем о Танечке Лещиновой? Она получила страшнейший удар по психике: дело в том, что взрыв не оглушил её, и девочка оставалась в сознании. Семья погибла буквально на её глазах, Аня, сестра-близнец, умерла через пять часов после трагедии. Хотя осколок попал Тане в лицо, глаза остались неповреждёнными: когда подбежали люди, она единственная стояла возле места происшествия, забрызганная своей и чужой кровью, и слушала крики и стоны раненых и умирающих. Так вот: она не могла пошевельнуться от шока, но продолжала смотреть в глаза ещё живому Дадашеву, которого взрывной волной швырнуло на пешеходную дорожку. На войне некоторые солдаты сходят с ума, а тут – совершенно домашняя девочка…
Это предыстория. Я ещё немного вас помучаю, чтобы вы поняли мои слова. Окончив Томский медицинский институт, я увлёкся научными изысканиями, и мне прочили блестящее будущее. Поначалу. Потому что я утратил веру, а никакая наука, как и религия, этого не прощает. Мне пришло в голову, что мы ещё слишком мало знаем о человеке: настолько мало, что можем ошибиться в изломах сознания. И это не случайно в наш век гигантского прогресса, когда машины начинают играть в обществе такую же роль, как и люди. Чего только стоит психоанализ господина Фройда с детскими сексуальными впечатлениями из прошлого!..
Знаете, был даже такой забавный случай: один видный психиатр в Европе решил, что поймёт сумасшедших, если попробует сам представить себя таковым. И он на полном серьёзе принялся воображать, что у него психические проблемы, и, таким образом, выстраивал взаимоотношения с пациентами. По его словам… Скорее всего, он просто привлекал богатых клиентов: некоторые родственники беспокоятся, что их родным в клинике будет плохо. И они во многом правы: в психиатрической лечебнице жизнь – не сахар. Родственники давали «сердобольному» врачу деньги, а тот пытался «понять» пациентов.
У меня поначалу этот научный опыт вызывал только смех, но позднее подтолкнул к эксперименту. Я попросил трёх своих друзей обратиться в клиники Томска и Ново-Николаевска с жалобами на слуховые галлюцинации: они сообщали, что им иногда слышится слово «клоун», и больше ничего. Всех троих признали сумасшедшими и принялись «угощать» успокоительными средствами. Вы не поверите: пишлось подключить все свои знакомства, чтобы вытащить их из психушки. Весь психиатрический мир обрушился на меня после этого эксперимента: они кричали, что я – шарлатан и провокатор, потому что испытуемые жаловались на несуществующие галлюцинации.
Бывшие хорошие знакомые перестали подавать мне руку при встрече, представляете?.. Но у меня ещё была надежда на счастливый исход. Однако мои оппоненты не могли промолчать и заявили, что выявят всех фальшивых пациентов, и публично, через газеты, обратились ко мне. Что оставалось делать? – Я согласился. Прошло три месяца, и врачи из Томска, Мариинска и Ново-Николаевска написали, что из ста сорока обследовавшихся личностей выявлено двадцать два симулянта. Отвечать мне пришлось также публично: никого за три месяца я никуда не посылал.