Откуда-то из-за деревьев послышалось ржание, и мы с Петром Алексеевичем решили разобраться, в чём дело. Неподалёку от ворот, на лужайке, паслась одинокая лошадь, запряжённая в пролётку. Судя по номеру на кузове, экипаж принадлежал какой-то артели извозчиков, и, следовательно, его украли, ибо кучера поблизости не было.
– Скорее всего, преступник приехал в этой пролётке, – задумчиво произнёс Рюмин. – Вожжи привязал небрежно, кобыла чего-то испугалась и сорвалась с привязи…
Когда мы подошли ближе, лошадь стояла по колено в молочном тумане, а отблески восхода подкрашивали облитые росой кочки разноцветными огнями. Картина была завораживающая, но мне показалось, что возле забора медленно движется белая фигура, напоминавшая ребёнка.
– Вы видите? – шёпотом спросил я Рюмина, указывая на забор. Тот некоторое время вглядывался в сумерки, а затем покровительственно вздохнул.
– Это движение тумана, Михаил Иванович. Исаков ненадолго останется здесь и как следует обыщет пролётку. Едемте скорее.
Ещё издалека мы увидели неподвижное тело. Вблизи оно произвело на меня ужасное впечатление: на ступеньках портика лежал мёртвый санитар, ещё вчера пропускавший меня на территорию психиатрической больницы. Сопровождавший нас жандарм спешился и дёрнул ручку входной двери, – она не подалась. Пётр Алексеевич снял с руки перчатку и дотронулся до шеи несчастного, после чего вынес резюме: «Мертвее не бывает». Нетрудно было догадаться, что санитару разбили голову. Это был крепко сложённый человек с длинными руками и ногами; в левой части его лба виднелась страшная рана, лицо было залито кровью, брови застыли в предсмертном страдании, а на волосах с проседью и на бороде уже лежали капли утренней росы. Рюмин профессионально быстро проверил карманы трупа и подытожил: «Ключей нет», затем поднялся и принялся колотить в дверь. Минуты через четыре раздался глухой голос Авруцкого:
– Кто там?
– Открывайте, Игорь Михайлович, – отозвался Рюмин. – Подмога пришла.
Послышались звуки поворачивающегося ключа, и перед нами предстал измученный доктор: небрежно причёсанный, небритый, с синеватыми кругами под глазами, в белом халате поверх нижней рубахи. Он невольно скользнул взглядом по лежащему на ступеньках трупу и, ничего не сказав, стал всматриваться в лица, будто видел нас впервые.
– Что с Танечкой? – крикнул я.
– Слава Богу, всё в порядке, – Авруцкий, наконец «отмер», и в его глазах появился блеск. – Мы ничего не трогали до вашего приезда; когда я обнаружил Тихона, ему уже нельзя было помочь.
– Хорошо, что не трогали, – похвалил Рюмин. – Что у вас тут приключилось?
Доктор вздохнул.
– Погибли супруги Савины, убийца умер сам.
– Опять эта чертовщина, – после некоторой заминки пробормотал Пётр Алексевич. – Какие такие Савины, и как же он ухитрился помереть сам? Давайте по порядку.
– Хорошо. Савины служат здесь: этого санитара зовут Тихон Савин, Варвару вы видели – она его жена. Кроме меня, из персонала остался надзиратель Трофим Сурков, он сейчас ходит по палатам – успокаивает больных.
Тихон Савин
– Успокаивает… – повторил коллежский советник. – Хорошо, с чего всё началось?
– Утром я спал, когда услышал, что в замке двери моего кабинета поворачивается ключ. Так как сплю я очень чутко, проснулся сразу же и попытался выйти в коридор, но не тут-то было.
– Вы всегда ночуете здесь, и у кого есть ключи от вашего кабинета?
– Я часто остаюсь ночевать в больнице, кроме выходных дней, – в это время здесь остаётся за главного кто-нибудь из надзирателей или доктор Волков. Он мне помогает, но сейчас он в отпуске. Сегодня же я остался специально, поскольку знал, что двадцатого июня может что-то случиться, – Авруцкий помолчал. – Существует три комплекта ключей, но только в двух есть ключ от кабинета, третьим комплектом пользуется персонал. Сейчас Волков отсутствует, и оба комплекта хранятся у меня.
– Вы хотите сказать, что вас заперли каким-то неучтённым ключом или копией?
– Нет, когда я сплю, дверь кабинета заперта. Бандит просто сунул первый подошедший ключ в скважину и повернул его, чтобы я не смог просунуть свой ключ изнутри.
– Понятно. Как же злодей проник на территорию больницы?
– На первом этаже у нас палаты для буйных, поэтому здесь же находится дежурная комната. Она разделена на две части: в одной спит надзиратель Сурков – спит очень крепко и спокойно, так было и сегодня, а в другой комнате у нас дежурный пост. В эту ночь дежурил Тихон. Скорее всего, бандит позвонил у ворот парка, – в исключительных случаях мы оказываем помощь и ночью.