Поражённый, я переглянулся с Рюминым и обратился к ней:
– Здравствуй, Танечка. Ты помнишь, кто подарил тебе уточку?
– Конечно, помню – это вы. Спасибочко большое, теперь её зовут Леся.
– Господа… – напомнил о себе Авруцкий.
– До свидания, Танечка, – произнёс я, всматриваясь в её новое лицо. – Ты молодец.
– До свидания, господа, – откликнулась она непринуждённо, поглядывая на нас с любопытством.
– Честь имею, – пробормотал Рюмин, и мы вышли под глубоким впечатлением от увиденного.
Анастасия Николаевна
Коллежский советник отдал распоряжения подчинённым, после чего мы втроём собрались в кабинете доктора. При входе в него мне сразу же бросились в глаза открытое окно и высунутая наружу скрученная занавеска: один конец её был привязан к ножке стеклянного шкафа, в нём хранились истории болезней и лекарства. В шкафу я заметил снимок молодой женщины, которого вчера там не было.
– Анастасия Николаевна Лещинова? – поинтересовался я у Авруцкого. Он посмотрел на меня с удивлением.
– Вы догадались? Раньше я хранил снимок в своём столе, но после разговора с вами решил, что нет смысла его прятать.
– Я не просто догадался: Анастасия Николаевна в моём сне играла на рояле.
Рюмин, нахмурившись, оглядел нас обоих.
– У нас крайне сложное положение, господа. В глубине души я готов поверить, что мистика и всякие призраки могут влиять на нашу земную жизнь, но прошу понять, что в рапорте подобные вещи описать невозможно. Абсолютно невозможно.
– Пётр Алексеевич, – обратился я к нему. – А если вы скроете случившееся от начальства? Мне кажется, что такой выход был бы в интересах Игоря Михайловича и самой девочки.
Рюмин нахмурился ещё сильнее и пожевал губами.
– Вот на что вы меня толкаете? Допустим, труп террориста мы просто уберём, но как быть с Савиными?
– У них нет родных, я знаю, – откликнулся Авруцкий. – Можно тихо похоронить по-христиански.
Рюмин на мгновение задумался, а затем просветлел лицом.
– Тогда препятствий нет: мои люди умеют молчать. Надеюсь, что и присутствующие – тоже.
Доктор в ответ, слегка поколебавшись, заявил:
– Извините, Пётр Алексеевич, у меня к вам просьба.
– Да-да?
– Не могли бы вы покинуть нас с Михаилом Ивановичем минут на пять?
– В чём дело? – недовольно спросил Рюмин. – Что за тайны мадридского двора?
– Понимаете, у меня очень личное дело, и я немного стесняюсь, но позднее Михаил Иванович вправе раскрыть вам подробности разговора…
– Ладно уж, – пробурчал коллежский советник, – шушукайтесь на здоровье.
Когда он вышел, я спросил у доктора:
– У меня тоже есть вопрос: вы уверены, что сейчас в комнате Савиных сидит именно Танечка?
Авруцкий явно не ожидал такого поворота и нервно усмехнулся.
– А кто же ещё?..
– Вы раньше умели различать близнецов?
– Нет. Но умела Анастасия Николаевна.
– Дело в том, что у девочки не только пропала гримаса, – её лицо повзрослело. Согласитесь, что подобное сложно объяснить выздоровлением лицевого нерва.
Доктор ответил не сразу. Было видно, что он всей душой хочет отмести мои сомнения и не может этого сделать.
– Вы правы: медицина не в состоянии объяснить этот феномен. Но я напомню вам, что никто до сих пор не объяснил, как девочка появлялась на фотографиях, и как Сухоцкий выбросился через запертую дверь.
– Вам хочется думать, что это всё та же Танечка, – осторожно заметил я.
– Безусловно, – ответил он довольно резко. – Считайте, что во мне проснулся отцовский инстинкт. Танечка и Анечка – дочери женщины, которую я любил, и во всём мире для меня важно только это. Только это.
Я согласился с ним.
– Всё может быть. В этой истории много нераскрытого – вы тоже вряд ли поверили в мой сон.
– Нет, – Игорь Михайлович решительно мотнул головой, – я вам сразу поверил. А когда вы сказали про фотографию Анастасии Николаевны, убедился окончательно. – Внезапно он шагнул ко мне и обеими руками пожал мою руку:
– Спасибо вам огромное, Михаил Иванович. Ваша роль в происшедшем с нами неоценима!
– Что вы, – смутился я. – Всё случилось без моего вмешательства. К сожалению.
– Скажите, – с внезапной горячностью обратился он ко мне, – вы говорили, что в вашем сне Анастасия Николаевна играла на рояле?