Возница, спокойный улыбчивый бурят, вероятно, уже терял надежду увидеть меня снова, поэтому обрадовался моему появлению. По Береговой улице мы довольно быстро добрались до небольшого парка, внутри которого прятался сумасшедший дом, и оказались недалеко от злополучного железнодорожного моста и места, на котором четыре года назад произошло кровавое покушение на Лессера.
Упоминание имени коллежского советника Рюмина произвело волшебное действие, и мой экипаж пропустили в большие железные ворота. Я заметил, что высокая кирпичная ограда утыкана битым стеклом. По центральной липовой аллее мы подкатили к двухэтажному дому неопределённо-бледного цвета с традиционным портиком у входа и нетрадиционно зарешёченными окнами.
Скажу честно, я действовал наобум: мне пришёл в голову один манёвр, благодаря которому я собирался разговорить психиатра. Если попытка не возымеет действие, придётся уйти несолоно хлебавши.
Высокий, похожий на ходячий шкаф, санитар мне не понравился, но разве не такие люди подходят для усмирения буйных больных? Меня провели на второй этаж в кабинет Авруцкого; сумасшедший дом обдал меня запахами едких лекарств и некачественной кухни вперемешку. В кабинете – напротив – было хорошо проветрено и даже по-своему уютно: светло-зелёные занавески на окнах, аккуратные шкафы в стиле ампир с книгами и папками, забавные сувениры на столе: покачивающий головой японский пузан, лампа на беломраморной витой подставке и пепельница в виде усатого дракона. Хозяин встретил меня на пороге и после знакомства усадил в неожиданно комфортное большое кожаное кресло, а сам сел за стол.
– Сейчас нам принесут чай с крекерами, – сообщил Игорь Михайлович. – Вы уж не обессудьте: люблю солёное печенье.
Игорь Михайлович Авруцкий
Психиатр произвёл на меня хорошее впечатление своим спокойствием. У него было открытое благородное лицо с несколько приподнятыми бровями, скульптурно слепленный лоб и небольшие, опущенные книзу усы. Серо-зелёные глаза притягивали взгляд собеседника и говорили о каком-то печальном жизненном опыте. На левой руке блеснуло золотое кольцо с мёртвой головой, что меня удивило: владелец не походил на байронического романтика, да и не по штату ему лирический эпатаж.
Я успокоил доктора, что не прочь полакомиться крекерами, а он без обиняков приступил к сути моего визита.
– Михаил Иванович, какой интерес привёл вас в нашу клинику? В общем-то, господин Рюмин получил от меня исчерпывающую информацию.
– Господин Рюмин, в отличие от меня, преследует профессиональные цели: поймать врага государства.
– А ваша цель? – поинтересовался Авруцкий.
– Найти ответы, проясняющие всю странность ситуации. Видите ли, я фотограф, на снимке которого позавчера появилась Танечка Лещинова.
Доктор поёрзал.
– Предлагаю не торопиться с выводами: возможно, вы видели девочку только похожую на Таню одеждой и выражением лица, – всё это можно скопировать. Ведь Рюмин так и не показал мне ничего, ограничившись утверждением.
Передав через стол отпечатанную фотографию, я внимательно следил за его реакцией. Он рассмотрел снимок и вернул мне.
– Что ж, очень похоже, но проверка старшего чина жандармерии показала, что Таня не могла покинуть здание по своей воле, тем более – незамеченной пробраться в самый центр города и спокойно вернуться.
Он говорил очень убедительно и, с точки зрения логики, был прав, но в сложившейся ситуации не поддавалась объяснению и попытка посторонней девочки покарать неизвестных никому убийц. Кто стал бы переодеваться и позировать перед разными фотографами накануне случайной смерти террористов? Единственной связью между умершими двадцатого июня была гибель семьи Лещиновых.
– А вы сами разве не замечали за девочкой странностей?
В это мгновение пожилая женщина в пёстрой одежде внесла на подносе чайник, приборы и вазочки с печеньем и клубничным вареньем.
Варвара