— Вот я и говорю, — затараторила Верка-буддистка без предисловий, — карма превозмогает все. У Вареньки давление было, как у Валентины Терешковой — идеальное. У меня есть такой приборчик, он электронный, так вот мое давление он не показывает, зашкаливает. Гипертония у меня. Я думала: может, сломался? Так я на Варе проверяла — нет, 120 на 80, все как надо. У нее всегда было примерно 120 на 80, или около того, но всегда — норма, прямо как у космонавта! Я и говорю: с таким давлением инсульт невозможен! Это был не инсульт! Это кармическое что-то! Бог всегда забирает лучших, ему виднее, чей путь на земле завершен, а кому еще совершенствоваться и совершенствоваться…
Данила с Иосифом с ужасом поглядели на эйфорическую Веру Константиновну, у которой от возбуждения даже седой кукиш на затылке дыбом встал.
Действительно, какой инсульт при таком давлении? Почему инсульт? Значит, в морге ошиблись? Но как можно перепутать инсульт с ударом по голове? Оба, в принципе, мало смыслили в медицине, и все же казалось, что для получения апоплексического удара надо иметь проблемы с давлением. А ведь Варвара-то, любившая поиграть в болящую, полежать в затемненной спаленке с компрессом на лбу, постонать про ломоту в спине и мигрень-злодейку, сроду не жаловалась, а, наоборот, хвасталась своим отменным давлением. Но если так, то…
Злодей вернулся. Он стоял за спинами Оси и Дани с дубиной наперевес, он сидел в кругу близких и друзей, он мерещился в полутьме коридора, он прятался в саду и выжидал момент, чтобы прикончить следующую жертву. Он был ненормален, необъясним и нелогичен. Маньяк, вся жизнь которого была посвящена уничтожению рода Изотовых. Несмотря на тот факт, что убийцей мог оказаться кто-то из представителей уничтожаемой фамилии. Если только им не являлся сам Иосиф, любовавшийся июльскими звездами в ночном саду, не вымыв окровавленных рук. Или Максим Максимыч, хладнокровно уехавший из Мачихино сразу же после совершенного преступления. Или какая-нибудь из соседок, обиженная Варвариным пренебрежением к ее огороду и простеньким, без вышивки, скатертям и покрывальцам. Никого нельзя было исключать из круга подозреваемых.
— Я хочу сказать! — мощный голос изрядно опьяневшей Зинаиды и звон ложечкой по хрусталю бокала перекрыли общий гам, — Минуточку внимания! Все вы знаете, каким человеком была покойная Варвара Николаевна. Все знаете? А вот ни хрена вы не знаете! Жутким она была человеком! Это была очень умная и очень жестокая баба. Варвара кого хочешь обломать могла. Она была политик! Таких, как Варя, до власти допускать нельзя — им на всех наплевать. Если у них есть цель, они средств не выбирают. Вы для Вари инструментом были, она вас всех использовала! И тебя, — длинный холеный палец ткнул в остолбеневшего Максима Максимыча, — и тебя, — перст переместился на Павла Петровича, — и вас, сударь мой краснодеревщик, — Зинаида издевательски подмигнула Алексису, замершему с куском, поднесенным ко рту.
Потом Зина несколько секунд помолчала и закончила с пафосом:
— И меня! Всю жизнь Варька меня доила и доила, а я даже не сопротивлялась. Гипноз какой-то! Варвару сгубил случай, все так говорят, — Зинаида глубокомысленно-пьяно покивала, — Случай! Несчастный! Ну, для кого как. Сами выбирайте, кому смех, кому слезы… А я все-таки хочу сказать: ты, случай! Поверь, я твой искренний друг! Если тебе адвокат нужен, или деньги на билет из этой уморительной страны, я ка-те-го-ри-чес-ки заявляю: я — на твоей стороне. Много дать не смогу, но… Так что обращайся ко мне, родной. Мне Варька столько всего напортила, зараза… век ей не прощу! Потому предлагаю помочь по-быстрому, пока шухер не поднялся. Я Варьку, конечно, понимаю… — Зина не то вздохнула, не то икнула сочувственно, оттолкнула чью-то руку, теребящую Зинаидин рукав, и продолжила, — П-положить на алтарь семьи… положить… это… как его… а! Жизнь! И вдруг понять на старости лет: все позади — и красота, и молодость, и безумства всякие, а жить так хо-очется! Был такой фильм, старый, американский, "Имитация жизни" называется… В общем, упокой и облегчи Господи ее душу. Но пусть все останется как есть! — и пьяненькая Зинаида подняла бокал над головой, словно собиралась облить себя спиртным.