Сейчас он жил в квартире покойной бабушки с отцовской стороны и наслаждался возможностью не видеться ни с какой своей родней — ни с дальней, ни с ближней — даже на праздники. Но у Данилы он бывал часто, и ему даже нравилось на пару с Данькой мистифицировать легковерную Серафиму Николаевну рассказами о посещении Нью-Йорка НЛОнавтами, о множественных родах американскими школьницами детей со странными аномалиями. Серафима бурно сочувствовала обесчещенным американочкам. Она принималась забавно сетовать на шалости инопланетян, будто ругала похотливого кота, орущего под балконом. Потом Георгий укоризненно вздыхал: "Симуля! Мальчики!" и смотрел на них поверх очков. Ося с Даней смущенно разглядывали потолок, а Серафима укоряла обоих за глупые выдумки и по-девчоночьи шкодливо хихикала.
И вот Иосиф и вся Данилина семья ехала праздновать день рождения родной Симочкиной сестры, Вавочки. Она вообще-то звалась Варварой и старательно скрывала свой истинный возраст, но ее выдавала Серафима, которая всегда могла ляпнуть при свидетелях: "Как годы-то бегут, а, Вавочка? Вот тебе уже и…" Следовала цифра, и шея Вавочки наливалась кровью. Несмотря на конфуз, Серафиму приглашали и на следующий год: крепость родственных уз в этой семье очень уважалась.
В Мачихино полным ходом шло приготовление тазиков с салатами оливье, рыбно-крабовым и винегретом, без которых на Руси не обходится ни одно застолье. Конечно, были еще селедка, пироги с капустой и грибами, кулебяка не поймешь с чем и предмет особого беспокойства хозяйки: заливное, не пожелавшее застыть даже в холодильнике. Варвара Николаевна с досады шипела на дочерей, погруженных в рубку салатных компонентов: "Криворукие какие-то, Гос-споди прости!" Дочери ее, Лариса, прозванная младшим кузеном "Фрекен Бок", и Зоя, которой никто никогда так и не смог придумать прозвища, молча и сосредоточенно стучали ножами. Муж именинницы, Павел Петрович, чувствуя себя подлым иждивенцем, с утра сбежал на реку. Там, в тенечке, можно было сидеть с удочкой хоть до морковкиных заговин: рыбы в Моче отродясь не водилось. Гости ожидались вот-вот, пироги становились круглыми и коричневыми, все больше походя на ягодицы спасательниц Малибу, в окна кухни влетал слабый, просто еле живой ветерок. Было душно. Природа точно забавлялась, выясняя: можно в течение лета превратить белого в папуаса, не меняя его гражданства, или понадобится сезона два-три?
Днем, в самую жару, собрались "утомленные солнцем" друзья и родственники. Вид у всех был такой, точно это их, а не пироги, сперва подержали в духовке, а потом переложили в поддон русской печи — доходить до кондиции. Отдуваясь и вытирая шеи платками, приглашенные вручали Варваре Николаевне, принарядившейся в желто-красно-зеленое шифоновое платье и бусы из самоцветов, неожиданно похожие друг на друга подарки: соломенные шляпки, зонтики от солнца, веера, маечки-футболочки, купальник, тент и надувной матрац. Похоже, всем казалось, что небывалая жара пришла на веки вечные, и Россия вскоре станет филиалом Африки. Один вальяжный лысоватый дяденька подарил имениннице какой-то документ, взглянув на который та аж пятнами пошла. Лысый довольно хохотнул и с лихим видом огляделся вокруг, после чего пробасил:
— Можешь теперь еще землицы прикупить, пристроечку сделать! Да хоть вон там, — и махнул рукой в сторону соседского дома, хозяйка которого, как выяснилось, стояла рядом с разноцветной коробочкой в руках.
Неловкий момент быстро замяли, и все скопом направились к столу.
— Лучше бы ружье для охоты на слонов и тропический шлем подарили. Они бы Варваре пошли, не то что шляпки-зонтики, — шепнул Иосифу Данила.
Пытаясь представить себе властную, грузную тетю Варю в шортах и шлеме, верхом на верблюде, в сопровождении бедуинов, увешанных амулетами, Ося хмыкнул и пошел за другом в "большую столовую". Такая "зала" есть в любом просторном "загородном доме". В ней никто не живет: болтают по душам в гостиной и на веранде, едят на кухне, телевизор смотрят там, где есть телевизор, спят в спальне или в гостиной на диване, особенно если накануне была пьянка со скандальчиком, в спальне протек потолок или кошка расписала коврик, демонстрируя необоримую кошачью суть.
Но "большая столовая" — не просто помещение для низменных отправлений. Она — символ уюта и единения семьи. Посредине ее стоит гигантский дубовый стол и два десятка дубовых же стульев без единой сломанной ножки. Скатерть, прозванная Даней "кинг сайз", великолепна: цветочки по краям, веночки в центре, кисточки по углам. Упаси Бог капнуть кетчупом на такое "богайство"! Вышивала ее еще бабушка, мать именинницы, ибо шила как никто и имела уйму свободного времени. Все думочки на всех диванах щедро украшены ее умелыми руками с двух сторон, поэтому спать на них нельзя: бисер и крученые нитки впиваются в щеки и цепляют за волосы.