— А Верка? А Максимыч? А Гоша, Руслан? — не унимался Иосиф.
— Ты еще Дашку с Настей припомни! — вдруг рассердился Даня, — Да что ты меня расспрашиваешь? Я что, психиатр? Повторяю: Лидка ненормальная! Так все говорят.
— Да-а, ненормальная-ненормальная, а закавыки в деле сечет как профессионал… — пробормотал Иосиф, но тихо, чтобы не раздражать приятеля.
Ими овладело спокойное, немного грустное настроение. Чердак — самое таинственное место в любом, даже совсем новом, доме. Ни в одном здании нет таких огромных жилых пространств, где бы старые вещи спокойно соседствовали с новехонькими и без проблем проходили свой путь от презренного состояния "старой рухляди" до почетного звания "семейной реликвии". Даже в самых вместительных дворцах отслужившая свое мебель, ковры, посуда и прочая дребедень сперва ссылается в кладовку, потом — на чердак. Если "ветерану" повезет, и несколько поколений хозяев не родят какого-нибудь маниакального чистюли, то дальние потомки разыщут проеденный молью бесценный персидский ковер, древний, окованный медью, сундук, роскошную напольную вазу в стиле шинуаз, отмоют, отчистят, отполируют — и будут гордиться "древностью".
Подвал — тоже интересное помещение, но в нем собраны только полезные предметы: инструменты, запасы продуктов, садовая мебель. Здесь невозможно дать волю воображению и унестись душой в неизвестность. Нельзя сидеть и часами фантазировать, что ты король сказочного королевства, у тебя есть сотня верных вассалов и собственный алхимик-астролог, который ищет для своего повелителя (нисколько не интересуясь судьбой всего остального человечества) камень бессмертия и амулет счастливой судьбы. В подвале неоткуда достать старинное, слегка подгнившее и пахнущее псиной боа и восхитительную, с помятой тульей и сломанными полями, шляпу, надеть их на себя и изображать Лили Марлен, даму трагической судьбы и небывалого таланта. В подвале глупая детская мечта вечно прерывается криком сверху: "Ну, скоро ты там?! Шланг захвати, шланг!". И вот ты уже возвращаешься в реальность, со шлангом в одной руке и банкой соленых огурцов — в другой, покинутый всеми своими вассалами, алхимиком и предателем-импрессарио.
И сама атмосфера чердака завораживает: пыль и паутина сглаживают углы, полутьма скрадывает очертания, из единственного окошка пробивается одинокий луч солнечного света, а в нем, вспыхивая светлячками, танцуют пылинки. Хочется здесь поселиться, а всех, кто осмелится заглянуть в твои владения, пугать внезапным появлением из темных углов, утробными завываниями и звоном цепей, хотя бы велосипедных. Данила, наконец, поднялся с груды хлама и побрел по мохнатому ковру пыли к выходу, рассматривая залежи всякой рухляди, попадающиеся на его пути. Иосиф вышел вслед за другом, и дверь за ними закрылась.
Могучее кресло, причина всех бед, осталось стоять в углу, окутанное облаком пыли и словно бы съежившееся от хозяйской немилости. Детские фантазии и взрослые страхи летали по чердаку, как стая испуганных птиц. Постепенно пыль осела. Огромная полутемная комната вновь погрузилась в сон. Чердаки тщательно хранят страхи и воспоминания, не выдавая тех, кто доверяет серым пропыленным пространствам свое прошлое — хорошее или дурное. Семья Изотовых поступила, как все: спрятала предполагаемое орудие убийства подальше и постаралась забыть о нем.
Глава 5. Кармическое предопределение Павла Петровича
Они вышли на веранду, щурясь на солнце и моргая, как кроты.
— Эх, узнать бы точно, когда погибла Варвара? В какой момент? И у кого на этот момент есть алиби? — снова завел пластинку Иосиф.
— Зря мы ото всех удрали — не видели, кто когда входил в дом, и с каким лицом вышел. Мы даже не видели, кто был в саду, а кто остался в комнатах, — согласился Данила, — Думаю, убийство было спонтанное, от широты души, так сказать.
— Наверняка, — поддержал его напарник, — Да если бы убийца и знал заранее, что она будет хлестать коньяк и запивать его кофейком, что бы он смог поделать? Заманить твою тетю в спальню и стукнуть ее головой об подлокотник, а там прикрыться ее пьяненьким состоянием?
Иосиф говорил все это рассеянным голосом, наблюдая за Зиной, которая медленно шла через сад, придерживая одной рукой — широкополую шляпу, другой — полу легкого халатика. Лицо его медленно розовело, шея наливалась кровью. Данила несколько раз видел у Оси это выражение лица — глаза прищурены, верхняя губа слегка вздернута, ноздри подрагивают. И всегда оно означало, что мимо проходит женщина, к которой темпераментный Гершанок испытывает весьма определенные чувства — скорее всего, не самые возвышенные.