Первым пришел в себя Павел Петрович: с воплем невнятного содержания он метнулся из кухни к телефону, стоявшему в обеденной "зале".
— Слушай, как тебе все это в голову пришло? — спросила Зина Иосифа, когда они сидели в саду вместе с Даней и литрами глушили джин-тоник.
— Да ведь со мной Евсеевна больше всего общалась, — дернулся Ося, — Думала, что мне больше всех пофигу: в информаторы, дескать, я гожусь, а в следователи… Она со мной и не церемонилась особо — про племянника упомянула, которого чертовы капиталисты под монастырь подвели, про брата покойного рассказала. Но я тоже не лыком шит! — он подмигнул Зинаиде, — Данька сказал, что она упоминала Симу среди тех, кто ходил к Варьке. А ведь про Симочку мы до разговора с Гошей сами ничего не знали, а она вообще знать не могла. Выходит, Евсеевна там лично присутствовала. Намеки Максимыча, кстати, на ум пришли — про продажу дома. Помнишь, когда я его чуть не убил?
— Бабулька сделала эту грязную работу за тебя, — усмехнулся Данила, — Ох-хо-хо… Что же с ней, несчастной, теперь будет?
— Я ей адвоката найду. И врача. Много не дадут, — убежденно заявила Зина, — А вообще, она зря глупостей наделала! Сказала бы мне про своего Игорька, так я бы забрала у Варьки бумаженцию эту — еще на дне рождения. Да и нужды в этом не было: по такой лабуде ничего не получишь. "Вытрясалы" на Варьку работать не стали бы за одни ее красивые глаза — сперва заплатить надо, а потом уж ехать долг выбивать. Вот Максимыч и не обзарился на эту расписку.
— А как же он Поморцеву эти деньги дал — вот так, без отдачи? — изумился Даня, — Неужто он в душе такой добренький… был?
— А кто тебе сказал, что он их дал? — подняла бровь Зинаида, — Это, небось, оплата за какие-нибудь услуги — за отмазку от тюрьмы да от сумы, например. Максимыч вместе с Варькой давно творческий дуэт образовали: она всех шантажировала — за себя и за того парня Максимку, а тот всем ее жертвам помощь оказывал — не за бесплатно, разумеется. На лохах срабатывало. Бизнесмены поопытнее, конечно, не покупались, но хорошие доверчивые Игорьки — легко!
— Вот это да-а… — пораженно протянул Данила, — У меня, оказывается, не тетка была, а настоящая злодейка из Бондовского сериала. Что ж ты раньше-то молчала, Зинуль?
— А меня спрашивали? — томно потянулась в кресле Зина, — У меня больше про мою личную жизнь интересовались — связи, мотивы, контакты… — и она многозначительно посмотрела на зардевшегося Иосифа.
— Да хватит вам! — поспешно ответил Гершанок, — Было, да сплыло. Финита.
После этих слов все замолчали, и только птицы в саду свиристели и щелкали на разные голоса.
Данила и Ося понятия не имели, лихо заливая алкоголем полученный ими горький опыт, что открыли для себя целый мир, над которым горит и переливается неоновый плакат: "Добро пожаловать в страну любительского сыска!"
Эпилог
Через неделю после Варвариных сороковин Данила вновь заехал в Мачихино: привез родственникам обогреватели на зиму. Недолгое подмосковное лето заканчивалось, наступила последняя неделя августа. Холодные туманы и серая пелена мелкого дождичка истребили последние воспоминания о жарких денечках. Тучи висели низко-низко, почти задевая верхушки деревьев серыми, раздутыми животами. Семья Изотовых все еще жила на даче, наслаждаясь уходящей зеленью лесов и небесной синевой, изредка проплывающей в разрывах облаков. Павел Петрович намеревался остаться в Мачихино на всю осень, хотя молодежь уже собиралась переезжать в город. Зоя, провернувшая за месяц титаническую работу по благоустройству дома, заканчивала оклейку комнат обоями, а Павлуша бодро расчищал участок от сорняков и неопознанной растительности, в которой с трудом угадывалась бывшая декоративная изгородь.
Когда Даня вошел, хлопнув калиткой, в сад, оба кинулись к нему с радостными расспросами. Данила едва успевал отвечать.
— Мама с Гошей? У них все хорошо, поехали на недельку в Германию, Гоша — по работе, а Сима вместе с ним, развеяться.
Он усмехнулся, вспоминая, как отчим басом напевал что-то из "Тангейзера", укладывая чемодан, а Серафима смотрела-смотрела на мужа, а потом вдруг надела на голову перевернутую алюминиевую мисочку и элегантно набросила на плечи диванное покрывало. Брунгильда вышла хоть куда. Георгий и Симочка радовались, точно дети, что закончилось тяжелое душное лето, что можно съездить в Европу с ее мягким климатом и удобными отелями.