– Я не уверена, но, по-моему, она шла от дома в сторону деревни.
Джексон кивнул:
– Как она выглядела? Испуганной, или расстроенной, или пораженной?
– Она была поражена и напугана. Что и понятно, я же на нее чуть не наехала.
– А когда вы беседовали с ней, она никак не обнаружила, что знает, как именно убили Мойру?
– Нет. – В этом я была абсолютно уверена.
– А вы?
– И я нет. Если помните, вы сами велели ни кого в это не посвящать.
– Ну а вы, разумеется, всегда делаете так, как вам велят! Ох, не надо, мисс Брэнниган!
Я резко выпрямилась:
– Инспектор, я не знаю, чего вы добиваетесь, но учтите, что у меня есть дела поважнее, чем стоять тут и выслушивать ваши оскорбления. Если у вас есть ко мне конкретные вопросы – давайте разговаривать, а если вы хотите по нескольку раз пережевывать одно и то же и пытаться заставить меня пересмотреть показания, вы теряете свое и мое время. Я не стану способствовать обвинению своего клиента.
Я направилась к двери, но Джексон преградил мне путь:
– Не торопитесь.
Он подошел ближе, но тут дверь открылась, и вошел Кевин. Оценив ситуацию, Кевин пришел в ярость.
– Что здесь творится? В чем дело? – закричал он. – Почему в моем офисе затевают игру в «полицейских и воров»?
– Я как раз собиралась уходить, – ответила я, уничтожающе взглянув на обоих. – Увидимся в другой раз, Кевин.
Последние слова я бросила через плечо, закрывая за собой дверь.
Дел на сегодня было еще предостаточно.
Джетт сидел в своей гостиной напротив апартаментов Кевина. Дверь была открыта; я вошла, не решаясь заговорить, и ждала, пока он меня заметит. Он сидел на высокой табуретке и наигрывал на двенадцатиструнной «Ямахе» их с Мойрой старые песни. Через пару минут он все-таки меня увидел, кивнул головой и остановился, не доиграв «Плача на солнце».
– Кейт, – тихо произнес он. Было невозможно смотреть на его лицо при ярком свете.
Я села.
– Как ты?
Джетт бережно прислонил гитару к стене и пересел на пол, скрестив ноги по-турецки.
– Мне никогда еще не было так тяжело, – ответил он каким-то странным, глухим голосом. – Как будто я потерял часть себя, причем самую лучшую часть. Я уже все перепробовал – медитации, аутотренинг, даже секс… Пытался пить. Думал как-то избавиться от этого, но ничего не помогает. Так и вижу, как она лежит на полу там, в студии.
Что я могла ответить? Я не умею утешать людей в горе.
Мы помолчали несколько минут, потом Джетт спросил:
– Ты уже знаешь, кто ее убил?
– Нет, еще нет. Задала каждому массу вопросов, но пока толком никуда не продвинулась. Это мог сделать кто угодно, и почти у каждого были какие-то мотивы. Впрочем, сейчас у меня есть несколько ниточек, за которые можно будет что-то вытянуть.
– Ты должна найти его, Кейт. В доме сейчас стало просто невыносимо – все всех подозревают, только не все признаются. И атмосфера недоверия сгущается с каждым днем.
– Я понимаю. И делаю все, что могу. Кстати, ты разрешишь задать тебе пару вопросов? – мягко спросила я. С Джеттом нельзя было разговаривать иначе – во-первых, кто знает, насколько он близок к нервному срыву, и уж вовсе не мне его к нему подталкивать. Ну и во-вторых, он все-таки мой клиент, с ним нужно быть вежливой.
Джетт вздохнул и выжал из себя улыбку, но такую жалкую, что на его мужественном лице она казалась странной и страшной маской.
– Спрашивай, конечно. Только знаешь, мне нужно сейчас в город, к Мойриной матери. Ты можешь меня отвезти? По дороге и поговорим.
– А как ты поедешь обратно? – спросила я, сама понимая, что вопрос глупый и невпопад.
Джетт пожал плечами:
– Доберусь как-нибудь. Глория за мной заедет. Или Тамар.
Уже у двери Джетт сказал:
– Ты можешь спрашивать все, что захочешь и не старайся специально меня щадить.
– Спасибо. – Я открыла машину и, сев на водительское сиденье, посмотрела на Джетта. Эта жуткая улыбка не сходила с его лица, и мне стало страшновато.
– Теперь такое сумасшедшее движение, – как-то виновато произнес он, пристегиваясь ремнем.
Я завела мотор и тронулась с места. Лил дождь; дворники работали, но стекло все равно оставалось мокрым.
– Погода как раз мне под настроение, – заметил Джетт. – Так о чем ты хотела спросить?
– Скажи, ты можешь вспомнить все свои передвижения в тот вечер начиная часов с восьми? Собственно, меня интересует, кого и где ты видел.
Боковым зрением я заметила, как Джетт помассировал себе шею и потом несколько раз повел головой из стороны в сторону.
– Сначала Тамар вернулась из очередного магазинного раунда и сказала, что пойдет приготовит ужин…
– Она всегда готовит вам еду?
– В доме нет обычая собираться за общим столом, как правило, все едят где и когда хотят. Только по воскресеньям мы обедаем все вместе, – Глория готовит воскресный обед, и мы все садимся за стол. Но Тамар часто готовит для нас двоих. Еще Мойра несколько раз готовила, но это только в первые недели после приезда. Когда у нас пошла настоящая работа, ей стало не до того.
– Ясно. И что ты делал потом?
Я раскрыла окно, чтобы дотянуться до кнопки на воротах, и за эти несколько секунд машину основательно залило дождевой водой. Но Джетт, казалось, не обратил на дождь никакого внимания.
– Мы с Мойрой пошли в студию к Мики, обсудить пару сомнительных инструментовок. Мики хотел наложить запись ударных в качестве сопровождения, но нам эта идея скорее не нравилась. Ну вот, обсудили инструментовки, и я пошел наверх ужинать с Тамар.
– Ты пошел вместе с Мойрой?
Джетт задумался.
– Нет, – наконец ответил он. – Она задержалась внизу и поднялась через несколько минут, потому что я, когда подходил к кухне, видел ее у входной двери. Я тогда подумал, что она идет встречаться с Мэгги.
– Так ты знал, что Мэгги остановилась в деревне? – Я махнула рукой в сторону паба.
– Ну да, разумеется, – – с некоторым удивлением ответил Джетт. – Мойра, понятно, об этом не кричала на каждом углу, но мне-то сказала. Ведь я бы стал беспокоиться, если бы она ушла одна неизвестно куда. Я предлагал ей позвать Мэгги в дом, чтобы она пожила здесь, но Мойра наотрез отказалась. Говорила, что не пустит Мэгги в «этот гадюшник».
– Понятно, а что было после ее ухода?
– Тамар приготовила бифштекс, мы поужинали, посмотрели видик, и примерно около десяти Тамар ушла в ванную, а я – к себе, сделать пару звонков. Я собирался пригласить на следующей неделе нескольких ребят, музыкантов, на прослушивание, хотел предложить им принять участие в записи нового альбома. Обычно такими вещами занимается Мики, но тут я ему не стал доверять потому как мы с ним здорово расходились в идеях насчет альбома, и с него сталось бы никого не позвать, а мне сказать, что ребята отказались. Вот, а после этого я пошел к Тамар, и мы легли в постель. – Его голос прервался.
– Слушай, а какие все-таки у тебя сейчас от ношения с Тамар?
– Я и сам не знаю… Я к ней привязан, но иногда я от ее штучек просто зверею. Тамар ужасно приземленное создание. По сравнению с Мойрой Тамар – просто пустое место. И я все думаю, что должен наконец прекратить наши отношения, но потом мы идем в постель, и я обещаю себе, что это в последний раз, потом вспоминаю, как часто мне бывало с ней очень хорошо, – и не могу от нее уйти. Может быть, я бы смог, если бы наши отношения с Мойрой наладились, отношения… и в этом смысле.
«Все ясно. Тамар тебя удовлетворяет, и пока не нашлось другой, ты с ней не расстанешься», – подумала я цинично.
– Понятно, – сказала я вслух. – После того, как ты вышел от Тамар, куда ты пошел?
– К себе, принял душ. После душа пошел вниз, в студию, где должен был встретиться с Мойрой, – мы собирались доделать пару песен. Но это было между половиной одиннадцатого и двенадцатью, а мы с ней договаривались только на полвторого.
Я ничего не ответила, потому что мы в этот момент проезжали довольно сложную развязку. На трассе А56 машины ездят примерно с той же скоростью, что по немецким автобанам, то есть вообще без всяких ограничений.
Я заметила просвет между автомобилями и лихо вписалась в него, причем Джетт от меня явно такого не ожидал: я видела, как он сидит, вжавшись в кресло, с выражением крайней тревоги на лице.