Рабен кивнул, ничего не говоря. Просто смотрел на нее потерянным взглядом.
Луиза не могла ответить на вопрос, застывший в этом взгляде. Поэтому она уставилась на стену за окном и сказала:
— У нас на самом деле нет новостей. Если бы не детский сад… Жить в казармах… Это неправильно.
Предлагать всегда приходилось ей. Она встала, кивнула на диван:
— Может?..
— Давай в другой раз.
Последнее время это был его неизменный ответ.
— Когда будет решение по нашему запросу?
— Очень скоро. Адвокат считает, что у меня неплохие шансы. А в больнице сказали, что у меня большой прогресс.
Она снова уставилась на стену соседнего здания.
— На этот раз они не смогут отказать. Они не откажут.
Опять закапал дождь. Мимо пробежали трусцой несколько заключенных, опустив головы в капюшонах к земле, отворачиваясь от студеного ветра, скучающие, как и он, придумывающие, чем заполнить день.
— Они не откажут, Луиза. Скажи, что не так?
Она села к столу, взяла его руку, постаралась заглянуть в его глаза. В них всегда было что-то непонятное ей, недоступное.
— Йонас больше не хочет сюда приходить.
Выражение его лица стало жестче.
— Я знаю, ты бы хотел его увидеть. Я пыталась. Но ему четыре года. Ты был за границей, когда он родился. Половину его жизни ты провел здесь. Он знает, что ты его отец, но…
Эти мысли так давно преследовали ее, что сами складывались в точные фразы.
— Это всего лишь слово. Не чувство. — Она протянула руку и коснулась его груди. — Не здесь. Давай подождем. Ты нужен мне дома. Нужен нам обоим.
Его внезапная злость ушла, сменившись пристыженностью, так ей показалось.
— Не дави на него, — сказал он.
— Я не давлю. — Потекли слезы. Она была женой военного, пусть никогда и не хотела этого. — Я не давлю, Йенс! Но он больше не младенец. Он даже не хочет говорить о тебе. В садике его стали дразнить. Наверное, что-то узнали.
Она видела, что он разрывается между горечью и беспомощной яростью, и от этого ей только сильнее хотелось плакать.
— Прости. — Она прикоснулась к его колючим щекам. — Я во всем разберусь. Не волнуйся.
— Мы разберемся.
Его слова заставили ее отвести взгляд. Он понял все без слов, поэтому взял ее ладони в свои и держал так до тех пор, пока она не посмотрела на него.
— Я выйду отсюда, Луиза. У них больше нет причин держать меня здесь. Я выйду, и мы снова станем семьей. Я найду работу, мы заведем свой дом. Все будет хорошо. Обещаю тебе.
Она попыталась улыбнуться.
— Я держу свои обещания, — добавил он. — Мы будем вместе постоянно, так что вы с Йонасом еще заскучаете по тому времени, когда жили без меня.
Она сжала веки, но слезы все равно текли.
— Ты будешь ругать меня за то, что я громко храплю, что чавкаю, когда ем, — с улыбкой говорил он, убеждая ее верить. — И за то, что забрызгиваю зубной пастой всю ванную.
Она засмеялась, но сама не знала, смеется или плачет.
— Я вернусь, — говорил он, и она не смогла придумать ничего другого, кроме как остановить поток его слов и обещаний внезапным поцелуем, прикосновением, взглядом на застеленный диван, подготовленный к их свиданию.
— Пожалуйста, Йенс. Мне нужно…
— Не здесь. Не в этом проклятом месте.
Он держал ее за руки. Тот самый человек, которого она встретила много лет назад, будучи дочкой офицера, мечтающей вырваться из тесного, душного круга армейской жизни, поклявшейся себе, что никогда не влюбится в солдата.
— Когда мы будем свободны, я…
Йенс Петер Рабен прижал ее к себе, зашептал на ухо что-то личное, секретное, заставил ее снова смеяться.
Потом, так скоро, стук в дверь. Их время закончилось.
Не успела она оглянуться, как опять оказалась под открытым небом перед Херстедвестером, опять смотрела на высокие стены и колючую проволоку, опять гадала, чего стоят обещания, сделанные из-за решетки.
Брикс размышлял над протоколом последнего допроса Стига Драгсхольма, мужа убитой женщины, когда из Гедсера вернулся Странге. Он поднял глаза от бумаг.
— Извините, — произнес Странге. — Лунд отказалась. Похоже, она там неплохо прижилась.
— Прижилась? — переспросил Брикс удивленно. — Лунд?
— Ну, может, я ее совсем не знаю… Но мне показалось, что с ней все в порядке. Как тут дела?
Брикс нахмурился. У Странге зазвонил телефон.
— Нет, — сказал он. — Шеф занят. Я могу вам помочь? — Он по-мальчишески широко улыбнулся. — А, Лунд? Значит, вы передумали. Я так и знал.
Брикс щелкнул пальцами, требуя телефон.
— Если вы по-прежнему считаете, что я могу помочь, — сказала Лунд, — то сегодня я буду в городе, у сына день рождения. Это единственная причина, по которой я покидаю Гедсер. Но раз уж так получается, я могла бы заодно посмотреть материалы. Если вы действительно этого хотите.