Коринне было девятнадцать лет, когда он видел ее в последний раз; она жила здесь и работала в кафе. Ломбарди давали небольшой прощальный ужин в его честь перед его отъездом на год в Италию. Они хотели, чтобы он поискал брата Анжело Луиджи, который при прежнем правительстве служил в тайной службе. Кинтайр несколько раз навещал Луиджи. Это был приятный человек со склонностями ученого; он очень интересовался своим умным племянником Брюсом, с которым переписывался.
Во всяком случае у Кинтайра было чем заняться, кроме того как обращать внимание на незаметную скромную девушку. Когда он вернулся, Брюс рассказал, что сестра ушла от родителей после грандиозной ссоры. Вскоре они помирились – это была только ее декларация независимости, но с тех пор она жила самостоятельно, и у нее была работа.
Эти воспоминания успокоили его. И тем временем он продолжал думать о Коринне. И решил, что у нее есть черты обычной хорошенькой девушки. Рослая, с хорошей фигурой, только плечи чуть широковаты и грудь маловата по нормам нынешнего десятилетия. Лицо широкое, с высокими скулами, квадратным подбородком и сильным прямым носом; лицо много времени провело на солнце. Глаза зеленовато-серые под густыми темными бровями, рот широкий и полный, голос низкий. На ней, как и ожидается, черное платье, но с вызывающей бронзовой застежкой в форме ласки.
Тут Кинтайр оказался на лестничной площадке, и Анжело Ломбарди, коренастый, лысеющий, с тяжелым лицом, обхватил его руку своей огромной лапой моряка.
– Заходите, сэр, пожалуйста, и выпейте с нами.
Мария Ломбарди встала, встречая доктора философии. Ее светло-каштановые волосы и чистый профиль говорили, откуда у ее детей такие черты лица; Кинтайр полагал, что их ум тоже от нее.
– Здравствуйте, профессор Кин… тиир. Спасибо за то, что пришли.
Он неловко сел. Гостиная, забитая мебелью, такая, как у миллионов иммигрантов, сумевших с пустыми карманами подняться до среднего класса. Но такие семьи будут двадцать лет питаться бобами, чтобы накопить денег для обучения одного ребенка в колледже. Брюс был таким ребенком.
– Я пришел выразить свое сочувствие, – сказал Кинтайр. Он видел, что Коринна холодным взглядом зеленых глаз оценивающе смотрит на него, но ничего менее банального не смог придумать. – Я могу чем-нибудь помочь? Чем угодно?
– Вы очень добры, – сказал старший Ломбарди. Он налил порцию своего, очевидно, лучшего вина. – Все к нам очень добры.
– Знаете, какой была его квартира последние полгода, профессор? – спросила Мария. – Он никогда не приглашал нас к себе.
Могу себе представить, сухо подумал Кинтайр.
– Ничего необычного, – сказал он. – Как только смогу, привезу вам его личные вещи.
– Профессор, – сказал Ломбарди. Он очень медленно наклонился вперед. В его пальцах блеснули очки. – Вы хорошо знали моего сына. Как по-вашему, что с ним случилось?
– Я знаю только то, что сказали мне в полиции, – ответил Кинтайр.
Мария перекрестилась., и он не стал следить за ее движущимися губами: этот разговор его не касался.
– Моего сына убили, – сказал непонимающим голосом Ломбарди. – Почему его убили?
– Не знаю, – ответил Кинтайр. – Полиция установит.
Коринна встала и остановилась перед мужчинами. Она сделала один длинный шаг, особенно длинный из-за ее гнева. Оперлась руками о бедра и холодно сказала:
– Доктор Кинтайр, вы не наивны. Вы должны знать, что убийство – одно из самых безопасных преступлений. Какова вероятность, что полиция его раскроет, если полицейские говорят, что у них нет даже мотива?
Кинтайр не смог не ощетиниться немного. Она устала, у нее горе, но он ничего не сделал, чтобы заслужить такой тон. И он сказал:
– Если вы считаете, что-то знаете, мисс Ломбарди, вам следует обратиться к властям, а не ко мне.
– Я обратилась, – хрипло ответила она. – Они были очень вежливы с женщиной-истеричкой. Сказали, что обязательно проверят. А когда увидят, что у него есть алиби – а у него оно будет, – больше ничего делать не станут.
Мария встала.
– Коринна! – воскликнула она. – Basta, figliolassia![9]
Девушка высвободилась из рук матери.
– О, да, – сказала она. – Так было и в полиции. Со всеми. Не трогайте бедного калеку. Разве он недостаточно пострадал? Неужели не видите, что именно на это он и рассчитывает? Поэтому он и убил Брюса!
Открылась внутренняя дверь, и в комнату вошел мужчина. Лет тридцати, с сильным телом, которое чуть покрылось жиром. Приятная, хоть и мрачноватая внешность, темные вьющиеся волосы, беспокойные карие глаза, курносый нос и чуть обвислый подбородок. Черные обтягивающие брюки и белая рубашка, раскрытая на груди; в одной руке гитара в чехле.