Было очень поздно. Маркиз поискал на небесном своде вечернюю звезду — звезду пастухов. Не нашел ее и пожалел об этом.
Мортефон из-за погашенных огней казался черным пятном, подвешенным между молочным небом и снежной равниной, словно на полдороге между реальностью и легендой. Человек с Сумкой спал в кровати почтальона, Матушка Мишель видела сны в кровати мадемуазель Тюрнер! Дед с Розгами укрылся пуховиком полевого стража Виркура, Дед Мороз храпел в постели Корнюсса! А Золушка?
Катрин Арно, облокотившись о подоконник, смотрела в сторону замка. Господину де Санта-Клаус вспомнилась фраза барона:
— Это меняет очень многое.
Он вздохнул: ему вспомнилось, как он любил один раз. И прижал два пальца к губам…
И так получилось, что поцелуй некоего маркиза де Санта-Клаус, который с тем же успехом мог называться маркизом де Карабасом, так как ни его имя, ни колена его родословной не упоминались в Готском альманахе, полетел к Золушке, целиком поглощенной настоящим бароном, вполне заслуживающим, чтобы его имя фигурировало в картотеке полиции!
В «Гран-Сен-Николя» еще горел свет. Горничная вязала, госпожа Копф читала газету. Копф и Хаген мерялись силой, поднимая стулья на вытянутой руке.
— Господин маркиз, мы вас всюду разыскивали! Вам пришла телеграмма.
Телеграмма была из епископства Нанси.
«Удивлены что доверие плохо оправдано тчк Сожалеем скандалах тчк Настоятельно просим скорейшего визита»
«Честное слово, это весьма отдаленно похоже на поздравления!» — подумал маркиз, скорчив насмешливую мину.
Он спросил:
— В котором часу первый утренний поезд на Нанси?
— В четверть девятого, господин маркиз. Машина уходит из Мортефона в половине восьмого.
— Я поеду. Приготовьте счет и не забудьте меня разбудить.
— Господин маркиз так скоро нас покидает! Какая жалость! — вздохнула госпожа Копф.
— Не в обиду вам будь сказано, господин маркиз, — шутливо заметил Хаген, — но если вы едете завтра первым утренним поездом, у вас остается не много времени, чтобы найти Золотую Руку!
— Не правда ли? Ба! Приходится смириться! Кстати, насчет Золотой Руки, господин Копф. Я боюсь, что не успею попрощаться с Каппелем. Будьте так добры, передайте ему это от меня. Это уникальное приспособление для розыска кладов!
Он положил детектор на стойку.
Следующим утром, когда маркиз де Санта-Клаус уже садился в автомобиль на центральной площади, к нему подошел учитель.
— Как! Неужели вы уезжаете, господин маркиз? Да? Действительно?
— Самые лучшие друзья расстаются, дорогой господин Вилар!
— Я удручен, господин маркиз. Удручен.
Не зная, что добавить, учитель минуту помолчал, а потом сказал с ноткой иронии в голосе:
— А как же рака? Пресловутая Золотая Рука? Как вижу, вы отказались от поисков?
— Отказался? — жизнерадостно воскликнул маркиз. — Вы так думаете? Вы меня плохо знаете!
Он похлопал по своему покрытому наклейками саквояжу и пошутил:
— Спроси Звезду Пастухов! Ха! Многие до меня пытались ее расспрашивать. Только надо уметь разговаривать со звездами… Я нашел Золотую Руку! Она здесь, в моем саквояже!
Учитель рассмеялся. Тем временем мимо прошел господин Нуаргутт. Он поклонился маркизу де Санта-Клаус, который не стал снимать шляпу.
Выражение лица монсеньора Жибель, когда маркиз приехал в епископство, обещало все, что угодно, кроме поздравлений.
— Я не хотел бы говорить вам ничего обидного, мэтр Лепик, — сказал прелат, но не могу скрыть от вас горестного удивления, вызванного результатами ваших действий в Мортефоне в течение двух последних недель. Новости катастрофические. Мы особенно надеялись, что вы предотвратите кражу бриллиантов, но кража состоялась.
— Прошу разрешения поправить вас, монсеньор, — холодно произнес Лепик. — Состоялась не одна, а две кражи! Бриллианты были украдены дважды!
Епископ нахмурил брови. Если это было шуткой, то не в его вкусе.
— Оставим, — сказал он осторожно. — Мы еще вернемся к этому. Я выражаю вам свое разочарование. Мы сказали: «Главное, никакого скандала!» И что же — скандал разразился за скандалом! Хуже того: случилось убийство!..
— С вашего позволения, монсеньор, — заметил Лепик еще холоднее, — я вас поправлю еще раз. Не одно, а два убийства!
На этот раз епископ вздрогнул. Это было уже слишком!
— Сударь! — возмутился он. — Сударь…
Лепик вытащил из-за кресла саквояж со множеством этикеток. Там лежало белье, две или три книги, записная книжка, связка хитроумных ключей, электрический фонарик, два револьвера и несколько бумажных свертков.