— Вы позволите, господин мэр?
Чувствуя себя не на высоте, мэр с облегчением уступил место. В ту же секунду шум сменился полной тишиной. Широким театральным жестом преподаватель потряс красной накидкой.
— Друзья! — бросил он звучным голосом. — За этой дверью лежит умерший! Отвратительное преступление совершено среди нас. Мы все здесь честные люди и пока вы ссоритесь, убийца пользуется этим, чтобы бежать, обеспечить себе безопасность, уничтожив улики, которые могут направить справедливость по верному следу.
Эти слова произвели потрясающее действие.
— Здесь какое-то недоразумение! — продолжал Вилар. — Это же бросается в глаза! Но недоразумение быстро разъяснится. Как только господин кюре сможет отвечать на вопросы, он скажет, что же в действительности произошло в ризнице.
— Если аббат Фюкс спокойно проведет ночь, — вмешался доктор, — завтра же утром его можно будет расспросить.
— Спасибо, доктор. Вы слышали, друзья мои, — завтра же утром… Через несколько часов… Немного терпения! До сегодняшнего дня в течение многих лет мы по справедливости считали наших сограждан Каппеля, Тюрнера и Корнюсса порядочными людьми, неспособными на бесчестный поступок. Вероятно ли, что кто-то из них, внезапно перечеркнув достойное прошлое, украл бриллианты? Я отвечаю — нет! И я спрашиваю — не является ли знаменательным, что завернутый в накидку труп неизвестного нашли у входа в подземный ход? Каково объяснение? Я вижу одно, очень простое, которое все согласовывает, и предлагаю вам поразмыслить над ним. Неизвестный надел накидку, бороду и парик потому, что в таком костюме ему было проще всего выдать себя за Корнюсса. Я убежден, что Корнюсс не крал бриллиантов. В то же время, я в равной степени уверен, что Каппель и Тюрнер говорят правду. Друзья мои, наши сограждане стали жертвами мошенничества. Я предлагаю вам версию, способную примирить Каппеля и Тюрнера с Корнюссом. Человек, проникший в ризницу в костюме Деда Мороза, не Корнюсс, а незнакомец. Это он украл бриллианты. Добавлю, что у него должен был быть сообщник. Этот сообщник и убил его у подземного хода, которым они собирались бежать. Отсутствие на убитом бумаг, удостоверяющих личность, доказывает, что его одежда была тщательно обыскана. Сделать это мог только сообщник после убийства, причиной которого явилась, надо ли говорить об этом, алчность. Убийство избавляло от необходимости делить добычу! Это извечная история о каштанах, вытащенных из огня, рассказанная в известной басне Лафонтена.
Дружные аплодисменты и крики «Браво, Вилар!» встретили конец этой небольшой речи.
В самом деле, гипотеза выглядела весьма правдоподобной. Уже Каппель и Тюрнер, готовые забыть прошлое, с протянутыми руками направились к Корнюссу, как тот разрушил действие слов учителя.
— Простите, господин Вилар, я вам благодарен за добрые слова, которые вы обо мне сказали, но все равно я не понимаю.
— Чего, милейший?
— Да вот, по-вашему в моей накидке вор выдал в ризнице себя за меня?
— Именно.
— Но, в таком случае, где же я мог быть в тот момент?
— Но… я не знаю… вы…
— Господин учитель, я ни на минуту не снимал накидку, а в Мортефоне она только одна такая — моя, та, что вы держите в руках. Уж не думаете ли вы, что я ее не узнаю после того, как пятнадцать лет надеваю каждое Рождество? Как вы это объясните? Выходит, вор мог взять ее только в шкафу в ризнице, после праздника. Но зачем, если, судя по тому, что говорят Тюрнер и Каппель, кража уже была совершена? Одно я точно знаю, господин Вилар: я проделал весь обход, как всегда, в накидке, я вовремя пришел на праздник, подождал в ризнице моего выхода, выступил и вернулся переодеться. И, повторяю, все то время, что господин кюре доставал раку и я находился с ним, не было речи о том, блестят ли бриллианты, или нет, и вообще не было речи о бриллиантах. Вот что я хотел сказать, и в этом я клянусь.
Тюрнер и Каппель запротестовали, и свара готова была возобновиться, но учитель успокоил всех одним жестом.
— Предположим, — сказал он, — что неизвестный носил накидку и парик, похожие на те, что у Корнюсса. Он мог проникнуть в ризницу, пока Корнюсс играл свою роль наверху. Иными словами, в какой-то момент было два Деда Мороза. Аббат Фюкс думал, что разговаривает с Корнюссом…
— Эта версия очень сложна и, мягко говоря, ничего не объясняет, — заметил доктор. — Она не объясняет ни того, когда была совершена кража, ни того, как это произошло. И вот еще что: выступление Корнюсса на празднике заняло от силы четверть часа. Подумайте, как должен был рисковать фальшивый Дед Мороз внизу! Мне кажется, маловероятно, чтобы он осмелился… И еще более важное замечание: допустим, что вор облачился в эту предполагаемую вторую накидку и что, совершив убийство, сообщник ее унес. Но как объяснить тот факт, что мы затем обнаружили на задушенном человеке накидку Корнюсса?