Следующим утром, когда маркиз де Санта-Клаус уже садился в автомобиль на центральной площади, к нему подошел учитель.
— Как! Неужели вы уезжаете, господин маркиз? Да? Действительно?
— Самые лучшие друзья расстаются, дорогой господин Вилар!
— Я удручен, господин маркиз. Удручен.
Не зная, что добавить, учитель минуту помолчал, а потом сказал с ноткой иронии в голосе:
— А как же рака? Пресловутая Золотая Рука? Как вижу, вы отказались от поисков?
— Отказался? — жизнерадостно воскликнул маркиз. — Вы так думаете? Вы меня плохо знаете!
Он похлопал по своему покрытому наклейками саквояжу и пошутил:
— Спроси Звезду Пастухов! Ха! Многие до меня пытались ее расспрашивать. Только надо уметь разговаривать со звездами… Я нашел Золотую Руку! Она здесь, в моем саквояже!
Учитель рассмеялся. Тем временем мимо прошел господин Нуаргутт. Он поклонился маркизу де Санта-Клаус, который не стал снимать шляпу.
* * *Выражение лица монсеньора Жибель, когда маркиз приехал в епископство, обещало все, что угодно, кроме поздравлений.
— Я не хотел бы говорить вам ничего обидного, мэтр Лепик, — сказал прелат, но не могу скрыть от вас горестного удивления, вызванного результатами ваших действий в Мортефоне в течение двух последних недель. Новости катастрофические. Мы особенно надеялись, что вы предотвратите кражу бриллиантов, но кража состоялась.
— Прошу разрешения поправить вас, монсеньор, — холодно произнес Лепик. — Состоялась не одна, а две кражи! Бриллианты были украдены дважды!
Епископ нахмурил брови. Если это было шуткой, то не в его вкусе.
— Оставим, — сказал он осторожно. — Мы еще вернемся к этому. Я выражаю вам свое разочарование. Мы сказали: «Главное, никакого скандала!» И что же — скандал разразился за скандалом! Хуже того: случилось убийство!..
— С вашего позволения, монсеньор, — заметил Лепик еще холоднее, — я вас поправлю еще раз. Не одно, а два убийства!
На этот раз епископ вздрогнул. Это было уже слишком!
— Сударь! — возмутился он. — Сударь…
Лепик вытащил из-за кресла саквояж со множеством этикеток. Там лежало белье, две или три книги, записная книжка, связка хитроумных ключей, электрический фонарик, два револьвера и несколько бумажных свертков.
Он развернул один из них, затем второй… Это оказались драгоценные камни. Он положил их на стол перед глазами оторопевшего епископа.
— Вот бриллианты раки святого Николая, монсеньор. Настоящие. Я получил их из рук того, кто совершил первое мошенничество. В общем, речь идет о возврате, и я обещал сохранить тайну.
Епископ поднял руки в благословляющем жесте.
— Мэтр, прошу вас забыть мои предыдущие слова. Мы не будем пытаться проникнуть в тайну, которую вы обещали хранить. Камни были взяты у Церкви, они ей возвращены. Не будем больше об этом говорить.
— Дело в том, монсеньор, что нам все же придется немного поговорить об этом, так как я упомянул о двух кражах, а первая объясняет вторую. Первая кража была совершена двадцать четвертого декабря в половине одиннадцатого вечера. Вор переоделся для этого в Деда Мороза.
Но не он один страстно желал заполучить бриллианты. Вторая кража была совершена чуть позже, так же благодаря переодеванию — единственному способу избежать взлома или нападения. По окончании полуночной мессы «стражи святого Николая» увидели, как священник вышел из ризницы и прошел за алтарь. Он был в сутане, с длинной каштановой бородой. Ростом и чертами он поразительно походил на аббата Фюкса. Но это не был аббат Фюкс. Тот, чувствуя себя больным, вернулся домой. Спрятавшись за алтарем, на котором была выставлена рака, переодетый священником человек вытащил из золотых зубцов фальшивые бриллианты, вставленные вместо настоящих двумя с половиной часами раньше вором, переодетым в Деда Мороза!
— Странная ситуация, — прошептал епископ. — Но один вопрос. Я допускаю, что переодетый в священнослужителя человек мог вытащить один камень и подменить его. Но как он смог завладеть другим бриллиантом, тем, что находился со стороны раки, повернутой к стражам?
— Проще простого. «Обработав» один конец, он поворачивает раку на пол-оборота и…
— Я понимаю. Но неужели поворот раки не смущает ни одного из стражей?
— Нет, потому как, монсеньор, ни один его не замечает.
— Однако! Не хотите же вы сказать, что они спят?
— Нет, монсеньор! Они бодрствуют! Однако вор может совершенно спокойно поворачивать раку!
Епископ открыл рот, но не произнес ни слова. Адвокат продолжал:
— В Мортефоне живет один учитель, которого я считаю прекрасным человеком. Только дело в том, что его убеждения…