– Господи, не наказывай слишком строго душу этой заблудшей, – шептала Лина, стоя в коридоре у окна.
… На рассвете Пазевская вернулась на квартиру Миликовых, рухнула без сил и забылась тяжелым сном. Она не слышала, как молодые разбежались по делам. Разбудил Эвелину Родионовну следователь. Он пришел поговорить с ней о последних минутах жизни Ефросиньи Павловны. Своих людей к ней он не приставлял, так как не предполагал, что она придет в себя – врачи его убедили, будто это невозможно.
– Они сказали правильно. Фрося в себя так и не пришла. В бреду она говорила, будто вместе с Агиным убила свою первую невестку и требовала «вышки» для Вали, застрелившей ее сына. Меня она так и не узнала, хотя мы расстались несколько дней тому назад, – объяснила Пазевская. На вопрос сыщика, с какой целью Лина возвратилась в столицу, Эвелина объяснила, что ее пригласил сват – полковник Рийден. Алкис Степанович. Он хотел, чтобы кто-то из родственников ухаживал за ним и его супругой.
– Мне показалось, что врачи сделали все, чтобы спасти Ефросинью Павловну. Но, сами понимаете, не всякой матери под силу пережить смерть своего единственного сына! – завершила речь Эвелина. Следователь что-то пометил в своей записной книжечке и ушел, а Лина, не мешкая ни минуты, собрала кое-какие продукты и отправилась в больницу к Алкису.
– Меня скоро выписывают, – объяснил Ал, увидев свою подругу. – Не представляю, что буду делать один в своей грязной квартире. Прошу, поживи у меня. После того, что случилось, я просто загнусь. Пока будет следствие, я даже уехать не смогу. Потом, Вале надо передачи носить. Об адвокате я уже позаботился. Но дело практически безнадежно – преднамеренное убийство девушкой, достигшей шестнадцати лет…
– Ты все правильно решил, Алкис. Но я и не собираюсь сидеть, сложа руки. У меня есть свой план.
– Ладно, Лина, действуй по своему усмотрению. После суда над Валей я выйду в отставку. Возможно, уеду к брату. Но сейчас главное – спасти девочку. Она – все, что у меня осталось после двадцати пяти лет брака.
– О семейной жизни поговорим после, когда выздоровеешь. И учти, твоя змея ждет, не дождется, когда ты ее согреешь.
Эвелина поцеловала Ала в небритую щеку, шепнула: – Держись, старина! – и удалилась.
– Ну и жизнь пошла! – ворчала она, пытаясь остановить такси. – Еще немного и я, как Иса, буду мечтать о скучной пристани. Похоже, после пережитого, нудное бюргерское существование станет для меня синонимом счастья.
…Эвелина Родионовна расположилась на отдых в кабинете Ми-Ми. Не успела она хорошенько выспаться, как появился насупленный Градов. Не говоря ни слова, он положил на стол несколько листочков, сказал, что у него мигрень и ушел в спальню прилечь. Лина схватила с таким трудом добытые бумаги и углубилась в их чтение. Помимо выписки из какого-то регистрационного журнала, там было заявление двух врачей и одной санитарки. Составленные по всем правилам с подписями, заверенными в отделе кадров роддома, они свидетельствовали о том, что Полина Рийден родила девочку раньше положенного срока, из-за чего восемь недель ребенок находился в отделении для недоношенных. Далее стояло число и месяц выписки младенца из роддома. Эта дата в метриках Вали была записана, как время ее появления на свет.
Тяжело вздыхая, Эвелина позвонила Ирине Родионовне, объяснила сложившуюся ситуацию, и стала выспрашивать о тех, кто подписал эти бумаги.
– Не волнуйся, Лина, этих дам я знаю. За эти годы одна стала абсолютно склеротичной старухой, вторая переехала жить куда-то в Россию, а третья превратилась в такую взяточницу, что боится милиции, как чумы. Она сама приплатит, лишь бы не зарисовываться в органах. Лучше скажи, когда похороны Миши. Я сообщила Сидоренко о трагедии в семье Рийденов, так он расстроился до слез. Собирается ехать к вам, чтобы выразить Алкису свое соболезнование. Иван Петрович рассказал мне, что Ал спас жизнь его родному брату, когда тот оказался в окружении, а после помог избежать концлагеря. Поэтому Сидоренко и помогал родственникам Рийдена. Сначала Полине с ребенком, а потом тебе с Таней. Из-за этого и произошла эта неразбериха с метриками Вали. Иван не смог отказать Ефросинье Павловне. Она страдала оттого, что Миша мог стать отцом в любой момент. Потому и привезла невестку к нам. Рассчитывала, что Поля родит в срок, то есть еще через два месяца после их появления здесь. В таком случае Фрося объявила бы знакомым, будто ребенок недоношенный. Тогда в глазах окружающих ее семья выглядела бы респектабельно. А Полина возьми, да и разродись, едва они здесь появились. А это произошло как раз через пять месяцев, после регистрации их брака. Вот Ефросинья и уговорила пойти Ивана на подлог. Записать датой рождения Вали то число, которым ее выписали из роддома. Сидоренко пошел на это. Он искренне полагал, что дело пустяковое. Это же не мальчик, возраст которого напрямую связан с призывом в армию. Тем более, здесь речь шла о каких-то двух месяцах. Надеюсь, ты теперь все уразумела? И учти, Лина, на похоронах должна присутствовать Таня. Я уговорю ее поехать. Отправлю вместе с Иваном. Она, практически, здорова, но компания хорошего врача ей не помешает.