– Ну что, красотки, не скучаем?
Кухарка смерила его взглядом, повела плечами и ничего не ответила. Жирель оперся на стол и обратился к домработницам:
– Киски, господин инспектор ждет вас в гостиной. Заранее предупреждаю, шутить он сегодня не расположен. Поэтому лучше вам не испытывать его терпение.
Они встали и направились к двери. Проходя мимо Леона, Дебора пробормотала:
– Я… Я… извиняюсь за глаз. Я ударила слишком сильно.
– Я это заслужил и теперь люблю вас еще больше!
– А?!
– Смиритесь, Дебора. Хотите вы того или нет, но вы женщина моей мечты! Я это понял сегодня ночью, когда заметил, что не в силах вас возненавидеть, несмотря на синяк, который несколько попортил мое обычно красивое лицо!
Дебора не сумела удержаться от смеха и побежала догонять Монику.
Агата даже не пошевелилась.
– Вас это тоже касается, о принцесса сковородок!
– Меня? Мне нечего делать в гостиной. Мне нужно готовить завтрак хозяевам.
– У меня такое чувство, что ваши хозяева обойдутся сегодня без завтрака, о королева фритюра!
– Почему это они обойдутся без завтрака?
– Потому что мой шеф испортит им аппетит.
В гостиной прислуга, забившись в угол, боялась рот раскрыть, зато клан Нантье – Гюнье гудел от возмущения. Одна мадемуазель Армандина философски отнеслась к происходящему.
Когда Плишанкур вошел в комнату и увидел их всех в ночных рубашках, растрепанных, с опухшими со сна глазами и помятыми лицами, он почувствовал себя сильнее их. Это было приятно.
Жорж Нантье, желая поставить полицейского на место, начал было возмущаться, но Плишанкур оборвал его на полуслове.
– Я вынужден попросить вас замолчать и отвечать только на мои вопросы. Вы недовольны, что вас разбудили, но смею вас заверишь, что и мы сюда пришли не развлекаться.
Патрик Гюнье усмехнулся:
– Вам за это платят.
– Совершенно верно, и не стоит нас упрекать.
– Но скажите же в конце концов, что все это значит? – не выдержала Генриетта.
– Непременно скажу, только сначала пускай все сядут, и слуги тоже.
Дворецкий скорбно посмотрел на мадам Нантье и занял место на диване. Женщины уселись возле него.
– А теперь отвечу на ваш вопрос. Я здесь, потому что вы мне лгали.
Все в один голос ахнули, а Плишанкур продолжил, но уже на полтона выше.
– А поскольку вы мне солгали, то все вы являетесь сообщниками того из присутствующих, кто этой ночью убил Сюзанну Нанто.
Прислуга заволновалась, зато хозяева оставались безмолвны. Инспектор заметил страх в глазах женщин и полное безразличие на лицах мужчин. Мадемуазель Армандина беззвучно расплакалась.
– Вы все лжецы, а правда заключается в следующем: вы, господин Нантье, если не находитесь на грани банкротства, то по крайней мере рискуете потерять заводы Маниго. Вы, господин Нантье младший, по уши в долгах, а вы, господин Гюнье, тоже недалеко от него ушли. Сюзанна Нанто не убивала Жерома Маниго. Я ошибся. Я пока не знаю, что связывает эти два преступления, но я знаю точно, что связь эта существует и я ее разгадаю, даю вам слово. Дворецкий!
Эдуард встал.
– Да?
– В котором часу вы встретили Сюзанну Нанто на лестнице в тот вечер, когда было совершено преступление?
– В 17 часов, господин инспектор!
– Вы уверены в том, что она тогда ушла?
– Я видел, как она выходила из дома.
– Хорошо. Мадемуазель Дебора, когда вы встретили Сюзанну Нанто?
– В 15.30.
– Отлично. Возникает вопрос: где она находилась от 15.30 до 17 часов? Другими словами, у кого она пряталась или к кому приходила, если вам так больше нравится.
Никто не ответил.
– Как хотите. Все равно мы это узнаем. Моника, в котором часу вы поднялись в спальню господина Маниго?
– Часов в восемь.
– И вы никого не видели?
Моника решилась не сразу.
– Господин выходил из спальни.
Плишанкур повернулся к Жоржу Нантье.
– Это правда. Я был у дяди, чтобы попросить его помочь мне избежать катастрофы.
– И он вам отказал?
– И он мне отказал.
– Мадемуазель Дебора?
– Я была у Мониго около 22 часов, как раз перед тем, как подать прохладительные напитки в гостиную. На обратном пути я встретила господина Жан-Жака, он поднимался по лестнице.
Это признание, казалось, не смутило наследника Нантье.
– Ну и что? Теперь, дорогой инспектор, когда вы в курсе моих проблем, вам не должно казаться странным, что племянник, обнищав, постарался разжалобить обожаемого дядюшку и попросил его о помощи.
– И он отказал?
– И он отказал.
– К несчастью, вы были последний, кто видел вашего дядю живым.
Ирена возразила:
– Нет, инспектор. Я вынуждена говорить в присутствии слуг, поскольку вы представляете правосудие. Так знайте, я тоже заходила к дядюшке уже после того, как Патрик вернулся. И ходила я к нему за тем же самым.
– Целая процессия.
– Когда нужда заставит, перестанешь обращать внимания на то, как твои поступки выглядят со стороны. Но уверяю вас, я не убивала дядю.
– Однако кто-то из вас все-таки стал убийцей. Кто-то, кого дядин эгоизм вывел из себя. Ведь речь шла о бриллиантах, которые могли всех вас спасти.
Жан-Жак заявил:
– Хорошенькое начало, сестрица!
Мадам Нантье воскликнула:
– Ты еще можешь шутить?!
– А что остается? Ведь инспектор убежден, что семья Нантье – это копия семьи Атридов.
– Господин Нантье, когда я приду к какому-нибудь убеждению, то непременно вам об этом сообщу, а пока запрещаю вам покидать Анси без специального разрешения.
Мадемуазель Армандина жалобно пискнула. Плишанкур поинтересовался, что это ее так расстроило.
– Каждый год, примерно в это время, я уезжаю в отпуск в Леон, в Нотр-Дам-де-Фурьевр, и у меня такое чувство, что на этот раз мне будет о чем помолиться.
– Я тоже так думаю. Поезжайте, молитесь в Нотр-Дам-де-Фурьевр и попросите Господа убедить виновного признаться. Так было бы лучше для всех.
Плишанкур разрешил им разойтись и позвал Дебору.
– Мадемуазель… Я сожалею, что не сумел воспользоваться советом, который вы, сами о том не догадываясь, мне дали… Это я о Сюзанне… Я убежден в том, что она хотела отомстить, но тот, кому она хотела отомстить, опередил се.
– Никто, кроме Господа, не знает, что делается в душе грешника. И когда дело доходит до греха, самый дряхлый старик становится сильным, как юноша.
Дебора удалилась, а Плишанкур поделился с Жирелем:
– Она что, издевается надо мной? Что значит эта история со стариком?
– Может быть, Сюзанну обольстил дядя Жером?
– Да вы в своем уме?! А потом, откуда она это знает?
– Я не думаю, чтобы она это знала, просто она помнит, как дядя Жером пытался соблазнить ее своими бриллиантами… Она отказалась, а Сюзанна могла ведь и согласиться.
– Невероятно! Мужчина в таком возрасте!
– Вот это да! Слушайте, Жирель, поезжайте-ка вы в монастырь и попытайтесь найти кого-нибудь, кому Сюзанна могла доверить свой секрет… и побыстрее возвращайтесь, я вас буду ждать. Вы должны обернуться до завтрашнего утра.
– Еду, шеф!
Проходя через сад, Леон встретил Дебору.
– Можно мне вас кое о чем спросить?
– Конечно.
– Я вам… я вам действительно так неприятен?
– Нет, что вы!
– И… вы не хотели бы со мной познакомиться поближе?
– Что вы имеете в виду?
– Я… В общем… В общем, вы произвели на меня огромное впечатление… что и объясняет мой глупый поступок, за который я еще раз прошу у вас прощения!
– Не будем об этом!
– Спасибо… Если вы согласитесь, мы могли бы… в воскресенье, например… пойти вместе… погулять на озеро.
– Я не знаю, чистая ли у вас душа?
Еще ни одна девушка не интересовалась чистотой души красавца Леона.
– Разве можно не иметь чистой души, находясь рядом с вами…