Можно написать подробный отчет от руки или вы хотите, чтобы я его напечатал? — вежливо спросил я.
— Что? — растерянно переспросил он. — Проклятье, я не понимаю, как ты успеешь хотя бы его написать, если он, конечно, уже не написан, чтобы представить к десяти!
Вы не получили ничего интересного сегодня по почте, шериф? — Я хотел спросить это самым беспечным тоном, но у меня получился лишь сдавленный хрип.
Откуда, черт побери, мне знать? Мисс Джексон еще не просмотрела почту. — Некоторое время я прислушивался к его тяжелому дыханию. — Уилер! Ты пытаешься шутить?
— Пытаюсь, — согласился я. — Самое время.
— Ты не болен, с тобой ничего не стряслось?
— У меня немного ноет нога, но это пустяки, — бодро ответил я. — Просто старая рана. Помните, шериф, тот день, когда я спас вам жизнь…
— К десяти! — взвыл он и бросил трубку.
Я тоже повесил трубку и подумал, что он, наверное, не в своем уме, если думает, будто я подойду ближе чем на полмили к его кабинету. Ясная, кристально чистая картинка появилась в глубине моего сознания: я вхожу в кабинет, а Аннабел Джексон кладет пакет с фотографиями шерифу на стол и говорит, что это может быть интересно. Я нашел в телефонной книге номер Элеоноры Долан, все еще записанный под именем Бейкер Г., и набрал его. Она ответила на четвертый звонок.
— Лейтенант Уилер, — представился я. — Я хотел бы встретиться с вашим другом Джеффом Фалланом. Вы знаете, где он живет?
— Все очень просто. — Она мягко засмеялась. — Этажом выше, надо мной.
— Сделайте одолжение, — попросил я. — Пойдите скажите ему, что я хочу увидеться с ним, и спросите, будет ли он дома, если я приеду к нему через час.
— Конечно, лейтенант. — Ее голос немного потеплел. — Кто знает, может, мне посчастливится и меня пригласят позавтракать.
Я принял душ, побрился, почистил зубы пастой, которая гарантировала отличное настроение и бодрость на весь день, но не ощутил ни того, ни другого и пошел одеваться. Мой желудок напомнил мне, что я не ел ничего, кроме сандвича вчера, во второй половине дня, поэтому я приготовил яичницу и кофе. В сравнении с обычным завтраком Уилера это был просто банкет.
Когда я поднялся на четвертый этаж многоквартирного дома, я понял, что любой паршивый коп сначала узнал бы номер квартиры Фаллана. Я мог выбрать одну из трех, поэтому выбрал номер сорок два и нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти тотчас же, и женщина с красными глазами и грязными серебристо-белыми волосами, одетая в абсолютно прозрачную ночную рубашку, бросилась мне на шею и прижалась ко мне своей обширной грудью.
— Донни! — счастливо заскулила она. — Ты вернулся!
— Я думал об этом, — решительно заявил я, — и отказался от этой мысли. Я уже больше никогда не буду веселить тебя.
Она выпала из моих рук, будто резиновая кукла.
— Ты не Донни!
— А ты — не Джефф Фаллан! — сказал я обвиняющим тоном.
— Он живет напротив. — Она откинула голову назад и презрительно усмехнулась. — Кто ты такой? Сосунок!
— Почему, дорогая? — промурлыкал я.
Она тяжело вздохнула, и ее входная дверь с треском захлопнулась прямо перед моим носом. «Это невозможно, — думал я, идя через коридор, — ничего хорошего не выходит, если с утра ты первым делом бреешься».
Нужная дверь открылась, и там стояла улыбающаяся Элеонора Долан в ярком, голубом с полосами, платье, которое подчеркивало совершенство ее удивительно пропорционального тела и доходило ей до середины бедра. Ее черные волосы отливали блеском здоровья, темные глаза сияли. Она имела такой цветущий вид, что я почувствовал себя старым и усталым только при одном взгляде на нее.
Мне повезло, меня пригласили на завтрак, — сказала она. — Входите, лейтенант.
Я прошел за ней в квартиру, которая в точности повторяла ее собственную, не считая того, что обстановка была несомненно классом выше. Фаллан ждал в гостиной, одетый в простую домашнюю одежду, и держался с изящной непринужденностью, которой мне никогда не достичь, проживи я хоть до ста лет. Эти токи мужественности, истекающие из каждой поры, ощущались почти физически.
— Доброе утро, лейтенант. — Он показал мне свои прекрасные белые зубы, и я пожалел, что не ношу темных очков. — Я не надеялся увидеть вас опять так скоро, но это приятный сюрприз!
Если он будет продолжать свои проклятые любезности, с яростью подумал я, я запущу в него первым попавшимся ботинком.
— Я хотел бы поговорить о Брюсе Вильямсе.
— У меня есть дела дома, — тактично вспомнила Элеонора Долан. — Если я вам понадоблюсь, я у себя, лейтенант. — Но ее ослепительная улыбка предназначалась исключительно Фаллану.