3 июня 1610 г. королева при всеобщем одобрении могла подписать подтверждение Нантского эдикта.
Более того, удар ножа Равальяка привел к укреплению военной организации протестантов. В 1611 г. Сомюрская ассамблея реорганизовала провинциальные ассамблеи и провинциальные советы и подчинила крепости последним. Те должны были надзирать за их состоянием, посылать инспекторов для их проверки и проводить смотры гарнизонам, которые следовало набирать только из солдат, принадлежащих к так называемой реформатской религии. Провинциальные советы должны были назначить в каждую крепость финансовую комиссию, чтобы она сама платила военнослужащим и оплачивала расходы крепостей. Провинциальным советам надлежало заключать все договоры на постройку укреплений и на их ремонт и посылать инспекторов на эти работы[304].
Военная организация протестантов позволяла протестантским вельможам, «государственным гугенотам», участвовать во всех восстаниях и развязывать их, причем обязательно в тот момент, когда из-за важных событий за рубежом правительству нужно было иметь свободные руки, чтобы действовать. Она делала протестантский федерализм невыносимым, и королевское правительство в два приема уничтожило политико-военную организацию протестантов: в 1621–1622 гг. и «Эдиктом милости» в 1629 г. Сравнив ее с системой обычаев королевства, мы увидим, что эта политико-военная организация была по сути феодальной, а значит, несовместимой с государством, которое становилось национальным, унитарным и абсолютным. Хотя протестанты, «религиозные гугеноты», впоследствии показали себя верными подданными, особенно во время Фронды, хотя они демонстрировали преданность абсолютизму, с 1659 г. остатки их организации были постепенно уничтожены. А ведь их судебная и полицейская организация не была несовместима с системой обычаев королевства, и ее можно было бы сохранить. Их религиозная организация полностью соответствовала структуре сословий и общественных групп королевства. Было бы выгодней позволить ей существовать дальше.
Несмотря на удар ножа Равальяка, протестантизм во Франции сохранился. Он настолько укоренился, несмотря на преследования при личном правлении Людовика XIV, на эмиграцию, на отмену Нантского эдикта, что истребить его было невозможно. После этой отмены группы протестантов продолжали жить в стране, более или менее тайно, в обстановке большей или меньшей терпимости, до самого эдикта ноября 1787 г., восстановившего их в гражданских правах, открыто признавшего их существование. Протестантизм сохранился и оказал глубокое влияние на французский католицизм. Похоже, такова судьба католицизма — в каждую эпоху он отвергает учения, противоречащие ему, но в каждую эпоху находится некоторое количество католиков, усваивающих основные принципы отвергнутых учений. В XVII веке реваншем побежденного и оттесненного протестантизма был янсенизм, этот «вскипяченный кальвинизм», влияние которого было настолько глубоким, что его можно было заметить еще не так давно.
Судьбы протестантизма заставили бы Равальяка горько страдать, даже если принять во внимание лишь то, что бы позволила ему увидеть нормальная продолжительность жизни. Но легенду о Генрихе IV, триумф абсолютизма он воспринял бы не менее болезненно.
Глава II
«Тайна» монархии и легенда о Генрихе IV
Убийство короля не заставило теоретиков прекратить свои старания вознести короля Франции выше всех королей и создать из Генриха IV образ героя, полубога. Эта тенденция возникла с первых лет его царствования. Она усилилась в период интердикта, наложенного на Венецию, и борьбы с теократическими притязаниями папы. Иногда она проявлялась спонтанно, но то же делала и официальная пропаганда, люди, занимавшие должности в королевском доме, или государственные советники, которые пытались ввести в традиционную систему новые обычаи — в направлении укрепления королевского авторитета, коль скоро королевской власти и особе короля грозила опасность. Среди них были «талантливые буржуа», преданные королю, жаждущие должностей, которые старательно делали карьеру. Таковы официальный историк Андре Дюшен или же Жером Биньон, гуманист, «блудный сын» (друг Скалигера, Казобона, Гроция, Питу), паж дофина Людовика, обративший на себя внимание пропагандистскими трудами и ставший высокопоставленным чиновником, генеральным адвокатом в Большом совете в 1621 г., государственным советником, генеральным адвокатом парламента с 1625 по 1642 г.[305]
305
Roland Mousnier. Comment les Français voyaient la Constitution au XVIIe siècle. 1955. n° 25. P. 18.