9 февраля духовенство и дворянство испросили дозволения Штатам продолжать заседать в полном составе после передачи наказов, направить двенадцать представителей с решающим голосом для совещаний с королевскими комиссарами и иметь право отвода комиссаров, которые вызовут недоверие сословий. На этот раз к ним примкнуло и третье сословие. Но в Лувре епископ Гренобльский не смог удержаться от того, чтобы не добавить еще требование об отмене ежегодного сбора, и согласие сословий рухнуло.
23 февраля 1615 г. наказы духовенства, дворянства и третьего сословия были переданы королю. Оставшиеся в Париже делегаты продолжали собираться в качестве частных лиц на неофициальных собраниях у председателей палат своих сословий. 24 марта они были приглашены в Лувр. Канцлер Франции объявил им о прекращении продажности должностей, о сокращении пенсий и об учреждении Палаты правосудия для расследования деятельности финансистов. «Что до прочих просьб, то он (король) озаботится удовлетворить их как можно скорее». Делегаты получили разрешение на роспуск и разъехались. О второй статье наказа третьего сословия, периодическом созыве Генеральных штатов раз в десять лет, вопрос больше не поднимался. Духовенство и дворянство ничего подобного не требовали. Вопрос периодичности был оставлен на усмотрение короля. О новом созыве Генеральных штатов еще будет объявлено во время Фронды, но раньше 1789 г. они уже не соберутся.
Таким образом, сословия королевства в конечном счете оставили всю власть в руках короля. Это они прибегли к помощи королевского абсолютизма и единодушно подтвердили за королем абсолютную власть. На что могли сослаться сословия, пытаясь навязать монарху свою волю? Разве не провозгласило третье сословие, что король суверенен, что в мирской сфере он не признает выше себя никого, что власть он получает непосредственно от Бога, что все, кто стал бы утверждать, что против королей можно восставать, — «мятежники, нарушители основных законов королевства и прежде всего преступники против королевского Величества»? Разве духовенство не превзошло здесь третье сословие, пригрозив мятежникам вечными муками? Разве, оставляя себе лишь случаи ереси и отступничества, оно не просило короля использовать свою абсолютную власть против статьи третьего сословия, против решения парламента, запретить последнему вмешиваться в государственные дела? Разве дворянство не умоляло короля применить свою абсолютную власть против социальных притязаний третьего сословия? Не с единодушным ли согласием все признавали всемогущество короля, взывали к его арбитражу, к его покровительству, оставляя на его усмотрение разрешение проблем, решить которые сословия сами оказались бессильны? В лице делегатов Генеральных штатов 1614–1615 гг. Франция отдала королевскому абсолютизму полную власть над собой. Для того чтобы события пошли таким путем, удар ножа Равальяка сыграл важную роль.
Заключение
Удар ножа Равальяка — вероятно, во многом вопреки его намерениям, — помог укреплению абсолютизма во Франции. Тем самым Равальяк способствовал спасению Франции, пусть ее спасения таким образом он и не хотел. XVII век был веком тяжелым. Франция должна была бороться за свою независимость, за свое достоинство сначала с Габсбургами и с их поползновениями поработить Европу, потом с морскими державами — Голландией, Англией, и участвовать в долгих и изнурительных войнах: Тридцатилетней войне по 1648 г., которая из-за войны с Испанией как бы продлилась до 1659 г.; потом в Деволюционной войне 1667 г., войне с Голландией с 1672 по 1679 г., быстро переросшей в конфликт с коалицией; далее, после периода относительного, но вооруженного мира, — в больших войнах против Аугсбургской лиги с 1688 по 1697 г. и в войне за испанское наследство с 1701 по 1704 г., в которых Франция в схватке с европейской коалицией, подстрекаемой морскими державами, в борьбе за европейскую, морскую, колониальную, мировую гегемонию часто оказывалась в положении «большой осажденной крепости». Франции оставалось бороться, либо смириться с зависимостью, с положением вассала, с расчленением. Короли выбирали борьбу.