Вырвав эти цитаты из контекста, историк возлагает на иезуитов всю ответственность за одобрение покушения. Но если читатель обратится к текстам, он заметит, что эту ответственность, которую действительно несут и некоторые иезуиты, должны разделять очень многие.
Барриер советовался в Лионе о своем плане убийства со «многими священнослужителями»: капуцином, кармелитом, якобинцем, иезуитом. Тексты не сообщают, что он услышал в ответ. Очень похоже, что один из них не был согласен с его планами и предупредил Бранкалеона. Генрих IV в 1603 г. сказал, что намерения Барриера изобличил иезуит. В Париже Барриер поведал свое решение священнику из белого духовенства — Обри, кюре церкви Сент-Андре-дез-Ар, и тому оно очень понравилось. Именно кюре посоветовал ему обратиться к отцу Вараду.
Таким образом, не одни иезуиты говорили и думали в тот момент, когда король еще не получил папского отпущения и, следовательно, еще мог официально считаться еретиком и вероотступником, что король — тиран-узурпатор и что позволено посягать на его особу[284].
Упорство, с каким парижские иезуиты считали отпущение в Сен-Дени недействительным, после победы короля сделало их положение щекотливым. Генрих IV вступил в Париж 22 марта 1594 г., объявив амнистию, из которой исключались кюре Обри и отец Варад, отправленные в ссылку. Но враги иезуитов решили изгнать весь орден. Первый президент Парижского парламента г-н де Арле говорил «во всеуслышание при всем парламенте, что иезуиты непременно должны его (Париж) покинуть». Вместе с гражданским судьей он потребовал от иезуитов присяги на верность Генриху IV, очень рассчитывая, что они откажутся, коль скоро король еще не получил папского отпущения, и у него тогда будет повод для их изгнания. По совету кардинала Пьяченцского, легата Святого престола, парижские иезуиты объявили, что готовы дать такую присягу. Первый президент и гражданский судья больше не заговаривали об этом, потому что допустить их к присяге «значило одобрить их и принять и подтвердить их право на жительство, как для всех остальных»[285].
Тогда галликанцы возобновили тяжбу университета против Общества Иисуса, прерванную с 1564 г. по настоянию Королевского совета. 12 мая 1594 г. в парламент явился ректор университета с требованием, чтобы иезуиты были изгнаны из королевства как «враги государства и возмутители общественного спокойствия, пособники испанцев в ущерб сей короне и как совратители юношества». По ходатайству генерального адвоката Сервена прошение университета было принято парламентом и объявлено иезуитам.
Те в ответ на прошение университета мобилизовали своих друзей и покровителей: герцога Неверского как основателя иезуитского коллежа в городе Невере, кардинала Бурбонского как основателя их орденского дома Святого Людовика в Париже и как племянника основателя коллежа в Руане, города Лион, Бурж и Биллом, где также были иезуитские коллежи. В сентябре 1594 г. голоса в парламенте разделились, и большинством голосов изгнание вотировано не было. Родители, узнав, что иезуиты остаются, стали со всех сторон посылать к ним своих детей.
Именно тогда один студент юридического факультета, Жан Шатель, лет двадцати, сын торговца сукном из Сите, представитель купеческой аристократии Шести цехов, получивший классическое и философское образование у иезуитов и покинувший их всего семь месяцев тому назад, задумал убить короля. Согласно тому, что он рассказывал своим сокамерникам в Консьержери, и тому, что отвечал на вопросы судей, он прочел «Страх божий» — книгу бенедиктинского монаха, доктора Сорбонны Понсе. Она усилила в нем ужас перед грехом и перед суровостью божьих кар. «Поелику он обладал меланхолическим нравом, сия вещь оказала на него слишком сильное впечатление». Он отчаялся в милосердии божьем, потому что грехи его были велики. Ранее он несколько раз имел желание совершить противоестественные грехи, в том числе инцест со своей сестрой. На исповеди на вопрос, не совершал ли он противоестественного греха, он лживо отрицал это с большой категоричностью, чем вдвойне оскорбил Бога. Он не чувствовал в себе милосердия, не любил ближнего, сомневался в Боге. Однако грех внушал ему ужас. Он больше не хотел грешить. Но он не знал, как избежать греха. Он не мог пойти на самоубийство — деяние, отвратительное Богу. Поэтому он мечтал совершить великое деяние, за которое бы его умертвили и которое, будучи полезным для общества, смягчило бы ему наказание на том свете.
284
Histoire prodigieuse du détestable parricide attente; contre ledit sieur Roy, par Pierre Barrière, à la suscitation desdits jésuites. Paris, Chez Jamet Mettayer et Pierre l’Huillier, 1595. In-8°. Bibl. Nat., Lb 35-584 b;
Mémoires de Condé. 1743. In-4°. T. VI. P. 142 et suiv.;
Mémoirés de la Ligue. Amsterdam, 1758. In-4°. T. VI. P. 242–243. Ms. fr. 2761, f° 111 r°.
285
Rélation du Père de Mena sur les circonstances de V attentat de Jean Chastel // Père J. M. Prat. Recherches historiques et critiques sur la Compagnie de Jésus en France au temps du Père Coton (1564–1626). T. V. Pièces justificatives. 1878. In-8°. P. 52–55.