Иезуиты умело защищались, не отступая от своего учения ни на пядь. Они продемонстрировали все, что было в приговоре парламента недопустимо для «добрых католиков». Парламент в мотивировочной части приговора заявил, что Шателя убедили утверждением «королей позволено убивать». «Обращение к католикам», вышедшее в 1595 г.[293], выражает удивление, что магистр искусств, каким был Шатель, мог высказывать подобные заблуждения, ведь известно, что королей надо особо почитать. Но, несомненно, Шатель высказал ту истину, что «всякому частному лицу» дозволено убивать королей — «захватчиков и тиранов», тиранов-узурпаторов. Анонимный автор памфлета цитировал тексты, уже хорошо нам знакомые, — святого Фомы Аквинского, Каэтана, дона Сото, Сильвестра и приводил «истинное» мнение Констанцского собора.
Парламент в качестве одной из причин осуждения привел мнение Шателя, «что король Генрих Четвертый, ныне царствующий, не принадлежит церкви до тех пор, пока не получил одобрения папы…». Автора «Обращения» это тоже удивляет «ввиду того, что Сикст V объявил его вероотступником, не имеющим права (властью, данной святому Петру над всеми королевствами мира) наследовать любую корону, особенно французскую», что было подтверждено Григорием XIV и «признано» Климентом VIII. Как же можно осуждать за высказывание мнения Святого престола, опирающееся на богословское суждение, провозглашенное викарием Христа?
Осуждение иезуитов было необоснованным. На такое дозволенное дело, как убийство тирана, иезуиты не подбивали никого, ибо это может сделать один только Бог путем «божественного побуждения и внушения». В довершение всего часть парламентского приговора, относящаяся к иезуитам, нарушала иммунитет церкви. «Мирские судьи, осуждающие духовных лиц, а особенно монахов, подчиняющихся непосредственно папе, притом по уголовному делу, согласно святым канонам церкви подлежат отлучению». Парламент по праву можно было отлучить.
Наконец, парламент дерзко брался судить о вопросах, касающихся веры. «Суд, объявляя, что высказывания оного Жана (Шателя) суть возмутительные, мятежные, противные слову Божию и осужденные священными декреталиями как еретические, узурпирует права церкви судить о том, что является ересью и противоречит священным канонам».
Таким образом, иезуиты отвергали всякое обвинение в причастности к покушению Жана Шателя и продолжали твердо придерживаться римской доктрины.
Изгнание иезуитов не снизило количества покушений на короля, потому что не иезуиты были их вдохновителями. Браться за оружие убийц побуждала проблема достоверности королевского обращения, и другие монашеские ордены были замешаны здесь в большей степени, нежели иезуиты. Рассмотреть все попытки убить короля здесь невозможно. Возьмем для примера дело Ридикауве.
Ридикауве был фламандским доминиканцем родом с территории, принадлежавшей испанцам[294]. Приняв в монашестве имя брата Карла из Авена, он принадлежал к монастырю якобинцев в Генте, «питомнику убийц». К попытке убить короля его подтолкнули «частые проповеди и постоянные диспуты в школах и особенно в церквах, в общественных местах, на пирах и трапезах частных лиц, его возбуждали похвалы Жаку Клеману как славному мученику, и он верил, что совершит дело, приятное Богу, истребив узурпатора, каковой без всякого законного права смущает покой христианнейшего королевства, губя столько душ…». Он служил шпионом у лигера Шарля Лотарингского, герцога д’Омаля, бежавшего в Брюссель в 1594 г., и у монсеньора Инноченцо Мальвазиа, бывшего папского нунция в Брюсселе. В этом качестве он часто ездил в Амьен и посещал монастырь капуцинов, основанный герцогом д’Омалем и полный рьяных лигеров. Впервые он поехал убить короля. Но 25 июля 1593 г. он увидел того выходящим из базилики Сен-Дени после отречения и возвратился в Гент. Он снова отправился во Францию для расправы с королем осенью 1595 г. Но, узнав, что Климент VIII 16 сентября дал тому отпущение, уехал обратно. Став священником, он направился в Рим, вновь свиделся с Мальвазиа, посовещался в Неаполе с испанскими властями, проехал через Милан и весной 1596 г. вернулся в Брюссель. Вскоре он снова оказался в Амьене и Париже. Генрих IV велел его арестовать и заточить в аббатстве Сен-Мартен-де-Шан. Но в начале 1597 г., несмотря на неблагоприятные отзывы, король велел его освободить. Ридикауве восстановил связи с амьенскими капуцинами. Он нашел общий язык с капуцином Фрэнсисом Лэнглетом, горько упрекавшим Генриха IV за союз с Елизаветой Английской. Оба вступили в сношения с эмиссарами Пуэрто-карреро, испанского губернатора Дуллана, мечтавшего захватить Амьен, который плохо охранялся городской милицией. Ридикауве и Лэнглет помогли испанцам навербовать в Амьене две сотни агентов, и в первую очередь они несут ответственность за внезапный захват испанцами Амьена 11 марта 1597 г., создавший угрозу для королевства. Королю удалось арестовать Ридикауве и заточить его в Фор-Левек в Париже, но тот бежал, вновь нашел в Лотарингии Лэнглета, проявил неосторожность, был снова схвачен, посажен под стражу, судим и осужден парламентом по обвинению в оскорблении королевского Величества. Ни один иезуит в этих заговорах не участвовал.
293
Avertissement aux catholiques // Mémoires de la Ligue. T. VI. P. 261–266;
Mémoires de Condé. T. VI. P. 121 и далее.
294
О Ридикауве см.: Père Godefroy de Paris. Les Frères mineurs capucins en France. T. IL Paris, 1950. In-8°. P. 32–41; Bibl. Nat., ms. fr. 2761, fos 87–92, ms. fr. 16536.