Мой дедушка умер. Я не плакала. Эбби все еще была у меня, когда ей позвонила моя мать и сообщила об этом. Мне она не позвонила, но теперь я и так узнала. Если подумать, вероятно, она была на меня в претензии, потому что я не сказала ей, когда будут хоронить Халланда. Это было бы вполне в ее духе — попробовать отплатить мне за его похороны, сравняв счет. Эбби хотелось лететь вместе со мной, но меня это ничуть не растрогало. Я вовсе не жаждала видеть мать, а после того как я услышала дедушкин голос по телефону, я перестала тосковать по нему. Он был брюзгливым и злобным. Он был ласков ко мне, когда я была ребенком, а вообще он был брюзгливым и злобным, я об этом забыла и вспомнила, только услыхав, как за две минуты он пять раз назвал меня «моя девочка». Я прикинула, что практически у меня нет возможности присутствовать на похоронах. Они в понедельник, а в воскресенье во второй половине дня мне предстоит доклад в Ютландии, поэтому я тут же убедила себя, что в Рединг мне успеть будет сложно. Если уж я не смогла преодолеть себя и объяснить устроителю, что у меня умер муж, то тем более мне не хотелось отказывать ему под предлогом смерти дедушки. Проще всего туда поехать и сделать как мы договаривались, тогда отпадет необходимость посвящать постороннего человека в прозу моей жизни. Я действительно попала на обложку утренней газеты, правда заголовок гласил: писатель в горе. Это мог быть кто угодно, к тому же лучше всех на снимке получилась Пернилла. Эбби спросила, кто это. Я сказала лишь: «Неужели ты читаешь такие газеты?»
Я передала Фундеру ноутбук Халланда, однако не стала им говорить про ту комнату. Оно и не понадобилось, в полиции они свое дело знают. В среду утром позвонила Пернилла и сказала, что они там и хотят осмотреть комнату Халланда. «Ну так впусти их, — сказала я, — у них есть свой ключ».
Какое освобождение — сесть в поезд и уехать, мне только и нужно было что подхватить сумку, которую, как научил меня Халланд, я всегда держала наготове для подобных поездок; в поезде я вынула и поставила на зарядку мобильный и стала решать газетный кроссворд, стараясь поменьше думать.
БОЛЬ — РЕЗЬ, ВСКРИК — АХ, НИЗИНА — ДОЛ, ПОПОЛАМ — ПОРОВНУ, САМЕЦ — КОБЕЛЬ.
Пришло эсэмэс от моего редактора, одного из немногих, у кого был мой мобильный номер. Он не смог дозвониться до меня по обычному телефону, не позвоню ли я ему. Сообщение было отправлено в тот день, когда умер Халланд. Я его стерла.
Хотя я видела устроителя первый раз в жизни, я прочла в его лице и странных отрывистых жестах, что он великолепно знает, что моего мужа застрелили и успели похоронить. Но сказать он ничего не сказал, и, пока он вез меня от станции в новую библиотеку, я размышляла над тем, стоит ли мне оскорбиться его плохим воспитанием. Разве ему не полагалось сказать, что он сожалеет, или соболезнует, на худой конец, что он читал об этой ужасной истории в газете или слышал по радио. Не то чтобы я была серьезно возмущена. Заговори он об этом, я не знала бы, куда деваться.
— Я слежу за твоим творчеством с самого начала! Я добивался, чтобы ты была у нас писателем месяца, и добился-таки! — объявил он и трижды быстро смигнул.
— Спасибо, — неуверенно ответила я.
— Ты решила уже, что будешь читать?
— Еще не окончательно, обычно я смотрю сперва, что за публика.
— Да, любопытно, сколько придет народу, в такой чудесный солнечный день многие, наверное, предпочтут провести время в своем саду, — сказал он. — Я подумал, не прочтешь ли ты что-нибудь по просьбе слушателей?
— Почему бы и нет, — ответила я.
— Возможно, тебе покажется, что это не совсем то, это новелла, которую десять лет назад опубликовали в журнале. Ты не включала ее в свои книги, так что, может быть, это не совсем то, но я считаю, она фантастическая, я захватил с собой копию на тот случай, если ты согласишься ее прочесть.
— Как интересно, — сказала я.
Когда он распахнул передо мной дверь в библиотеку, я обратила внимание, что на ней висел большой плакат — анонс другого мероприятия, состоявшегося три дня назад. Он проследил за моим взглядом:
— Да, это был один из вечеров в самой библиотеке, а мы — маленькое объединение, мы снимаем помещение у них в подвале.
Вообще-то это было красивое здание, наполненное ярким солнечным светом. Он за нами запер, тогда я показала на дверь:
— А как, спрашивается, попадут сюда люди?
— A-а! Это потому, что библиотека сегодня закрыта! Но я пошлю наверх Бирту подежурить у входа, она, должно быть, готовит внизу кофе.
До чего мне все это было знакомо! Он провел меня в небольшой кабинет, где я села в глубокое кресло и стала ждать. Я слышала, как они обсуждают, много ли соберется народу и сколько нужно сварить кофе. Вошла Бирта и, поздоровавшись, дала мне толстый конверт и бланк, который мне нужно было заполнить.