Финансовая и долговая реформы всё равно оставят трудовые и экологические проблемы
Легко забыть, насколько оптимистично Маркс и другие социалисты его времени относились к будущему промышленного капитализма. Он ожидал, что промышленный способ производства победит все виды паразитической деятельности рантье. Ожидалось, что просвещённое классовое сознание и политическая демократия откроют двери в мир растущего уровня жизни, лучших условий труда и более справедливого распределения доходов.
Как и большинство эволюционных экономистов-предсказателей своего времени, Маркс ожидал, что промышленный капитализм освободится от «наростов» помещичьего землевладения, монополий и других форм эксплуатации. Но банковские круги и класс помещиков, которые были врагами во времена Рикардо, объединили свои силы после Первой мировой войны. Когда это произошло, социал-демократические и лейбористские партии отдали проблему земельной ренты на откуп либералам и сторонникам единого налога на землю (чьи ряды быстро сокращались). И несмотря на то, что Рудольф Гильфердинг, Ленин и другие марксисты в начале 20-го века уделяли особое внимание финансовому капитализму, денежно-кредитный и долговой анализ был оставлен в основном консервативным сторонникам банков, от последователей Людвига фон Мизеса до монетаристов Чикагского типа.
В начале 20-го века ожидалось, что борьба между работодателями и рабочей силой станет основным напряжённым конфликтом, формирующим будущую политику. Но сегодня труд просто борется за рабочие места, веря в гармонию интересов с работодателями вместо классового конфликта столетие назад, и воображает, что финансы помогают промышленному найму, а не его сокращению и аутсорсингу.
Жильё стало более распространённым, государственные пенсии и здравоохранение, по крайней мере, были обещаны, и открылся новый мир возможностей. Но демократизация домовладения позволила лоббистам крупных владельцев коммерческой и арендуемой недвижимости сделать необлагаемую налогом недвижимость внешне демократической целью. Эта демагогия достигла своей вершины в пресловутом «Предложении 13» — поправке к конституции штата Калифорния, которая замораживает налоги на коммерческую и арендуемую недвижимость, а также на дома.
В сочетании с другим налоговым фаворитизмом для недвижимости и финансов результатом стал резкий регрессивный налоговый сдвиг, позволяющий финансовой власти расти сильнее, чем промышленной. Промышленность финансиализируется больше, чем финансы индустриализируются. Решение проблемы — это списание долгов и реформа налоговой системы. Наша проблема с финансами похожа на паразита в больном теле. Хозяин, прежде чем сам сможет вылечиться, должен избавиться от вторгшегося паразита.
Снижение роли финансов само по себе не предотвратит угроз приватизации почтовой системы, систем водоснабжения, дорог и связи, а также не снизит высокую стоимость приватизированного медицинского страхования и другой инфраструктуры. Когда вы удалите долговую утечку и снимете бремя рантье с промышленного капитализма, всё равно останется знакомая старая классовая напряжённость между работодателями и их рабочими. Это по-прежнему сохранит привычные проблемы трудящихся при промышленном капитализме: борьбу за справедливые условия труда и обеспечение предметами первой необходимости всех граждан, а также за избежание войны, против загрязнения окружающей среды и за решение других социальных вопросов.
Однако рост финансовой власти работает против всех этих целей, не позволяя обществу исцелиться самому. Как отметил Алан Гринспен в приведённых выше отрывках, прикрепление «работника, травмированного долгами» к долговой беговой дорожке, является основным фактором, удерживающим работников от требований повышения заработной платы и улучшения условий труда. Без устранения долговых накладных расходов и предоставления государственного варианта банковских услуг другие проблемы значительно обострятся.
В античном мифе задавался вопрос, как царь Мидас сможет выжить, не имея ничего, кроме золота. Этот миф грозит стать образом современного финансового капитализма — мечты о том, что можно жить исключительно на деньги, без средств производства и живого труда. Чтобы избежать такой участи, «лекарство» должно добавить финансовую реформу к незавершенной революции 19-го века, чтобы смести уцелевшее неравенство постфеодального захвата земли, захвата общего достояния и создания монопольных привилегий. Эти пережитки прошлых присвоений собственности и инсайдерских сделок, лежавшие в основе поиска ренты и перешедшие по наследству финансовой системе, которая по-прежнему основывается на неофеодальной практике и не инвестирует в промышленность и благосостояние людей.