Идея такого экспоненциального роста выражена в египетской пословице: «Если богатство помещено там, где оно приносит проценты, оно вернётся к тебе в двойном размере». В вавилонском образном представлении получение кредита сравнивалось с рождением ребёнка. Эта аналогия отражает тот факт, что слово «процент» в каждом древнем языке означало новорождённого: козлёнок (маш) по-шумерски или телёнок: токос по-гречески или фэнус (foenus/fenus) на латыни. «Новорождённый», выплачиваемый в виде процентов, был рождён из серебра или золота, а не заёмным скотом (как когда-то считали некоторые экономисты, не понимая использовавшуюся метафору). То, что родилось, было «детской» долей основной суммы долга, 1/60-й ежемесячно (в Греции проценты подлежали выплате в новолуние). Рост был чисто математическим с «периодом беременности» для удвоения в зависимости от процентной ставки.
Эта концепция восходит к Шумеру в третьем тысячелетии до нашей эры, в котором уже использовался термин «машмаш» «проценты (маш) на проценты». Учеников просили подсчитать, сколько времени потребуется для увеличения одной мины в 64 раза, то есть 26 — иными словами, шести периодов удвоения по пять лет каждое. Решение включает в себя возведение в степень 2 (22 = 4, 23 = 8 и т. д.). Мина умножится в четыре раза за 10 лет (два «периода беременности»), в восемь раз за 15 лет (три периода), в шестнадцать раз за 20 лет (четыре периода) и в 64 раза за 30 лет. 30-летний период состоял из шести пятилетних периодов удвоения.
Такие темпы роста с течением времени поддерживать невозможно. Автоматическое начисление сложных процентов по просроченной задолженности не допускалось, поэтому инвесторам приходилось искать новое предприятие в конце каждого типового пятилетнего периода кредитования или составлять новый договор. Со временем стало труднее находить предприятия, чтобы продолжать удваивать свои сбережения.
Мартин Лютер изображал ростовщиков стремящимися любыми средствами «разбогатеть, предаться лени и праздности и жить в роскоши за счёт труда других». Растущая масса ростовщических требований ярко изображалась как «громадное чудовище... которое уничтожает всё... людоед Какус». Какус внушал жертвам ненасытное желание денег и поощрял ненасытную алчность, которая «поглотила бы весь мир за несколько лет». «Ростовщик и скряга... хочет, чтобы весь мир голодал и томился жаждой, страдал и погибал в нищете и печали, чтобы только у него одного было всё и каждый умолял его о милости, как бога, и сделался бы его рабом навеки.... Какус означает злодея, который притворяется благочестивым ростовщиком, но ворует, грабит и всё пожирает», Математический расчёт процентного долга, растущего таким образом в течение длительных периодов времени, был значительно упрощён в 1614 году с изобретением логарифмов шотландским математиком Джоном Непером (буквально «арифметики отношений», логос по-гречески). Описывая экспоненциальный рост долга в своей второй книге «Робдология» (1617 г.), Непер проиллюстрировал свой принцип с помощью шахматной доски, на которой каждый квадрат удваивал число, установленное для предыдущего, до тех пор, пока все шестьдесят четыре квадрата не были удвоены, то есть до 263 после первого удвоения.
Три столетия спустя немецкий экономист 19-го века Михаэль Флюршейм перевёл этот экспоненциальный принцип удвоения и повторного удвоения в форму персидской притчи, рассказывающей о шахе, который хотел наградить человека — изобретателя шахмат и спросил, чего бы тот хотел. Тот человек попросил только, «чтобы шах дал ему одно-единственное зерно пшеницы, которое нужно было положить на первый квадрат шахматной доски и удваивать зёрна на каждом последующем квадрате», пока все шестьдесят четыре квадрата не будут заполнены зерном. При вычислении 64 удвоений на каждом квадрате после предыдущего, начиная с первого увеличения, продолжаем 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64 и далее.
Вначале удваивание числа зёрен оставалось в пределах физической возможности королевства платить даже после того, как было пройдено двадцать квадратов. Но к моменту, когда гипотетическая шахматная доска была заполнена наполовину, составная часть начала расти не по дням, а по часам. И шах понял, что пообещал «награду больше, чем можно купить на все сокровища его королевства».