Выбрать главу

У Ниро тоже были для меня новости, и очень хорошие. Ему позвонили немцы из «Милены». Извинились, сказали, что нервы сдали, что у них на западе таких ситуаций не было. Что в Москве их адвокаты говорят, что дело ужасно серьезное. И лично сам председатель совета директоров фирмы просит Ниро продолжить это дело, и если он, Ниро, согласен, то они еще просят его принять чек на оплату текущих расходов.

Все это мой любимый выслушал внимательно и ответил так: «Я дела не прекращал. Веду слежку и наблюдение за возможными подозреваемыми. Прорабатываю еще несколько версий. Я знаю точно, что это не „Милена“, но мне нужно время это доказать. Да, расходы у меня есть». Фирмач заверил, что завтра их новый представитель в Москве завезет ему чек домой. И спросил, во сколько это удобнее сделать.

Вечером Филипп доложил интересную подробность. Одна из видеокамер в зале суда была под видом журналистской, но пленку эту доставили не в редакцию телевидения, а на дом Гавриле Петровичу Самохину — старшему адвокату. Вечером он вместе с Михаилом Максимовым — младшим адвокатом разбирал очень подробно его поведение на суде. Обсуждали план следующего заседания. Они оба не ожидали такого натиска и подготовленности со стороны немцев.

Новое заседание суда началось через день. Как раз к этому моменту в доме у Ниро он, я, Филипп и Паша разработали план действий по работе с кустарями.

Но теперь это было бесполезно. Милиция нас опередила и взялась за это очень серьезно. Людей у них было несравненно больше. Меня это очень расстроило, да и Ниро тоже. Но теперь проверка этих темных личностей отпадает сама собой. Что ж, извлечем положительное из создавшейся ситуации — мы будем в курсе всех кустарных дел, не тратя на это своего времени и сил…

— Надо что-то придумать еще, — сказал мой любимый. — Еще хорошенько подумать…

Глава 25

МСЬЕ ГИЛИЕМ ЖАККАРДЬЕ

(Спектакль в двух отделениях)

В понедельник, в обеденный перерыв, за мной заехала машина.

В первой половине дня у меня было совещание, где я должна была дать добро на отправку в печать сразу четырех книг. Совещание, естественно, затянулось (я еще не видела в своей жизни совещания, которое бы закончилось вовремя), и я не успела не только пообедать, но и чашки кофе выпить. Но…

Машина сигналила уже в третий раз, и мне пришлось поспешить. Закончить с четвертой книгой я поручила Елизавете и скрылась из кабинета.

Я села в свою машину и направилась через Крымский мост в Центральный выставочный зал, где в данный момент свои работы демонстрировали русские художники-авангардисты. За мной следовала машина с двумя ребятами, которым было дано задание беречь меня как зеницу ока. Такие формулировки всегда приятны, тем более когда исходят из уст любимого.

…Итак, я должна была предпринять еще одну попытку познакомиться с Гилиемом Жаккардье. Благодаря Филиппу, который переключился на слежение за ним, я окажусь сейчас на одной с мсье Жаккардье художественной выставке, куда француза пригласила принимающая его сторона. На выставке я конечно же совершенно случайно должна попасться ему на глаза, ну, скажем, раза три, четыре или восемнадцать? Сколько нужно, чтобы меня, красивую, заметили?

Оказалось, это совсем не сложно. Мсье явно скучал, и по сторонам ему было смотреть куда приятней, чем на огромные полотна абракадабры. Я же, напротив, была полностью поглощена изображаемым. Протиснувшись к картине вплотную, я стала ее рассматривать вдоль и поперек. И чисто случайно ударилась о кого-то. Надо же! Этим кто-то оказался мсье Гилием Жаккардье. Я мило извинилась и продолжила придирчивый осмотр шедевра. Второй раз, уже в другом зале, мы прошли навстречу друг другу. Он, узнав меня, улыбнулся, я ему ответила.

Последующие встречи происходили примерно по тому же сценарию. Между третьей и четвертой я вдруг почувствовала легкое головокружение. Удивившись такому явлению, я не сразу поняла, что это от голода. И в эту же секунду я так сильно захотела есть, что согласна была бы даже на студенческую столовку. Сохраняя дежурную улыбку, я мужественно провела четвертую случайную встречу и удалилась в сторону выхода.

— Все, не могу!

— Что с тобою? — Меня окружили мои рыцари.

— Есть хочу! — Они, видимо, ожидали что-то посерьезнее, поэтому не сразу поняли мое заявление.

— А-а… — наконец догадался один из них. — Батончик могу предложить.

— Давай, — без всякого стеснения сказала я и тут же принялась за него.

Только на улице, выбросив в урну обертку, я поблагодарила его:

— Спасибо. Не успела сегодня поесть.

— Бывает, — ответил мой рыцарь, поделившийся со мной батончиком.

Я сказала ребятам, что со своим заданием справилась, они, улыбнувшись, подтвердили это. Мы попрощались до вечера и разошлись по машинам. Я попросила не провожать меня. Сидя в машине, я представляла, что первое, что я сделаю, добравшись до работы, — это закажу обед из ресторана прямо в кабинет. Конечно, лучшей наградой за мои старания был бы обед, приготовленный моим любимым, но…

Вечером будет продолжение моего спектакля, его второе отделение. А перед этим, после работы, у меня была заказана парикмахерская. Вот такая я деловая! И кто меня пожалеет…

Вечером сделали так, что переводчица не смогла поужинать с Гилиемом. Мсье ужинал в одиночестве в ресторане своего «Палас-отеля». Через два столика от него, также в одиночестве, ужинала я. (А еще через два столика сидели два мальчика, которые страховали меня от непредвиденных событий.)

Томные перегляды сделали свое дело. Закончив ужин, два одиночества встретились у стойки бара. Он начал словами, что узнал меня, что я — это единственное, что он приятного запомнил на выставке. Я невинно удивилась, сказав, что мне выставка тоже понравилась, и добавила, мол, какое совпадение, что мы сейчас опять встретились. В моих словах звучал намек, уж не следил ли он за мною? Он, улыбнувшись, заверил меня, что просто здесь живет. Таким образом я избавила себя от лишнего вопроса.

Моей основной задачей было, по возможности, выспросить у него что-то, что натолкнуло бы нас на верный след. Но французского языка я не знала, а по-русски Гилием Жаккардье не говорил.

Все же мы нашли общий язык и изъяснялись по-английски, который я с грехом пополам еще помню. Гилием в отличие от меня был просто полиглот. Он говорил на английском и испанском, помимо родного французского. Как выяснилось, все языки романской группы не представляли для него большой сложности. Русские слова он тоже схватывал довольно легко. Но признался мне:

— Ваш язык другой, не похожий на наши. (Нашими, я так понимаю, он называл те европейские языки, на которых говорил, и те, которые мог понимать.) У вас каждое слово по-разному заканчивается.

Не понять им, иностранцам, наш великий и могучий. Кстати, самый согласованный в мире язык. Я так считаю! А вы?

Зная о моих достижениях в области иностранных языков и поняв, что вербальным способом я не смогу добыть нужной информации, Ниро придумал способ наверняка. Главная задача для меня была поставлена так: надо снять отпечатки пальцев Гилиема Жаккардье.

…Я продвигалась к своей цели. Наша беседа за рюмкой розового «Мартини» шла бурно, даже, можно сказать, весело. Слова были в основном английские вперемешку с русскими, весь этот коктейль соединялся выразительными жестами. Вечер делал свое дело — сближал людей, и я и Гилием, какой мне представился, интересовали друг друга.