— На помощь! На помощь! Помогите!
«Планктон» опасливо покосился на дверь туалета:
— Там и в самом деле кто-то есть! Выпустите его!
С неимоверным энтузиазмом он попытался оттолкнуть Клуфтингера. Как бы не так! Комиссар стоял стеной. В дверь снова заколотили.
— Папа, папа, смотри! Здесь играют в прятки!
Мальчуган лет шести тянул отца за руку. Оба были загорелые, в шортах и сандалиях. Видно, туристы, возвращающиеся из отпуска.
— Что здесь происходит? — со всей серьезностью спросил отец в белой майке с броской надписью «Ironman»[16].
— Этот господин блокирует вход в туалет, только посмотрите, — охотно сообщил «планктон», увидев в отце огольца единомышленника.
— Посмотрим! — Отец семейства поиграл жидкими мышцами.
В сочетании с маечкой и сандалиями они произвели на Клуфтингера неизгладимое впечатление. Он не смог удержаться от смеха.
— А теперь отвалите! — грозно сказала «маечка».
— Да, да, отвалите, — эхом отозвался «костюм».
— Выпустите! — раздалось из туалета. — Выпустите!
— Дай ему, дай ему! — запрыгал мальчишка, подзуживая отца.
— Ти-хо! — рявкнул Клуфтингер, и его, вероятно, услышали пограничники на самых дальних рубежах.
Замолкли все.
— Я и есть полиция, — приглушенным голосом сообщил он, сам дивясь, как его приказы действуют и на посторонних. — В помещении туалета находится опасный преступник. Мне нужна помощь.
— Любой может наплести что угодно, — не унимался «белый воротничок», явно намереваясь оттолкнуть его.
Клуфтингер пресек эти поползновения:
— У меня заняты руки, достаньте бумажник из заднего кармана!
«Планктон» начал неуверенно озираться.
«Железный человек» пожал плечами и принялся шарить в кармане комиссара. Тут из-за угла вывернул еще один пассажир. Увидев перед туалетом группу, сильно напоминавшую скульптуру «Лаокоон», он мгновенно развернулся, и его точно ветром сдуло.
— Действительно, полиция. Этот человек из полиции, Тим, — сказал «Железный человек» таким тоном, словно ни минуты в этом не сомневался, а просто хотел убедить сына.
— Слушайте, давайте прекратим пререкания! — Клуфтингеру все это начало надоедать. — Достаньте мой мобильник из другого кармана. Мне надо вызвать подкрепление.
Он уже собрался диктовать номер Штробля, как вдруг его осенило:
— Господа, вы уже немало помешали работе полиции, поэтому теперь ваша очередь держать дверь.
Оба энергично закивали:
— Конечно, господин комиссар! Сделаем!
— Перехватываем на счет «три», — скомандовал Клуфтингер.
— Раз, два, три! — завопил малец, он тоже хотел принять участие в этой интересной игре.
Освободив руки, Клуфтингер позволил себе несколько секунд полюбоваться инсталляцией и только потом позвонил Штроблю.
Не прошло и минуты, как возле туалета уже топталась дюжина полицейских. По команде Клуфтингера они с оружием на изготовку распахнули дверь.
Комиссар был готов ко всему: у Шёнмангера могли сдать нервы, он мог запереться в кабинке и застрелиться или начать палить напропалую. Но такого не ожидал никто: он сидел под раковиной, затягивался сигаретой и равнодушно смотрел на ворвавшихся полицейских. Похоже, он покорился судьбе.
Клуфтингер был рад, что все обошлось малой кровью.
Комиссар со Штроблем прибыли в президиум раньше подозреваемого, транспортируемого в мюнхенской машине. Долгий путь они использовали для разработки тактики допроса. Было решено слишком с ним не церемониться и использовать все имеющиеся у них сведения.
К моменту доставки Шёнмангера подтянулся и адвокат.
Узкий круг сотрудников криминальной полиции, работающих над делом, собрался в конференц-зале. В восемнадцать тридцать ввели младшего Шёнмангера в сопровождении адвоката.
— Доктор Вольф, — представился тот, назвав вместо имени ученую степень; Клуфтингер нашел это смехотворным.
— Господа, прошу садиться, — подчеркнуто спокойным и дружелюбным тоном предложил Клуфтингер. — Приступим.
Он начал совещание сухим перечислением фактов, известных полиции, подтверждая их достоверность ссылками на документацию и результаты экспертизы, и видел, как Шёнмангер сникал с каждой минутой. Временами тот переглядывался с адвокатом, который ободряюще кивал ему. «Ну и нервы у этого доктора!» — подумал Клуфтингер.
Закончил он свое выступление словами, обращенными к подозреваемому:
— Как видите, нам известно все. Точнее, почти все, ибо мы не знаем причин, по которым вы убили Вахтера и Лутценберга.