В рапорте с датой, написанной на нем от руки, 11 февраля 1938 г., но которая, возможно, относится к предыдущему году -1937, Зборовский докладывал опять:
С 1936 г. «сынок» не вел со мной разговоров о терроре. Лишь недели две-три тому назад, после собрания группы, «сынок» снова заговорил на эту тему. В первый раз он только старался «теоретически» доказать, что терроризм не противоречит марксизму. «Марксизм» — по словам «сынка» — отрицает терроризм постольку, поскольку условия классовой борьбы не благоприятствуют терроризму, но бывают такие положения, в которых терроризм необходим». В следующий раз «сынок» заговорил о терроризме, когда я пришел к нему на квартиру работать. Во время читки газет «сынок» сказал, что, так как весь режим в СССР держится на Сталине, то достаточно убить Сталина, чтобы все развалилось. Эту мысль он высказывал и раньше, но до последнего раза он никогда ее так четко не формулировал. В этот последний раз он неоднократно возвращался к этому и особенно тщательно подчеркивал необходимость убийства тов. Сталина.
В связи с этим разговором «сынок» спросил меня, боюсь ли я смерти вообще и способен ли я был совершить террористический акт. На мой ответ, что все это зависит от необходимости и целесообразности, сынок сказал, что я не совсем верно понимаю, что такое «настоящий» террорист, и начал мне объяснять, какими должны быть люди, подходящие для исполнения терактов.
Переходя к тактике террора, он остановился на кадрах, считая, что это основное. Террорист — по словам «сынка» — должен всегда быть готовым к смерти, смерть должна быть для террориста ежедневной реальностью, причем эту тезу он иллюстрировал примером психологии народовольцев. Причем при этом он бросил реплику, что я — по его мнению — человек слишком мягкий для такого рода дел[79].
Седов, конечно же, отражал здесь мнение своего отца. Сам Седов не имел политической организации и целей, независимых от таковых его отца, главным, а по очень деликатным вопросам и единственным доверенным лицом которого он был.
В своих показаниях на процессе Смирнов заявил, что сначала Седов на встрече с ним в 1931 г., а потом и Троцкий через Гавена, одобрили и поддержали насилие («терроризм»), как единственный способ захвата власти. В своей «Красной книге» Седов признал, что он встречался со Смирновым в Берлине в июле 1931 г. (Седов 96). Рапорты советского агента Зборовского о том, что Седов предлагал убийство, и в частности убийство Сталина, совпадают с показаниями Радека и других о том, что Троцкий рекомендовал им в письмах и сообщениях. Благодаря расследованиями Пьера Бруэ, самого выдающегося троцкистского ученого своего времени, мы знаем тоже, что Троцкий действительно виделся с Гавеном, хотя он и публично отрицал таковой встречи с ним.
Поэтому, несмотря на опровержения Радека, имеющиеся на данный момент доказательства подтверждают предположение, что он говорил правду, когда давал показания на Январском Московском процессе 1937 г. о том, что Троцкий с другими оппозиционерами все-таки предлагали убийство Сталина. Этого следует ожидать в свете того, что мы знаем сейчас о планах правых, с которыми сформировали блок сторонники Троцкого с его благословения.
Мы можем быть уверены, что Бухарин, один из главных лидеров правых, действительно предлагал убийство Сталина. В своих мемуарах, опубликованных в Швейцарии в 1971 г., Жюль Эмбер-Дро, швейцарский коммунист в Коминтерне и близкий союзник Бухарина, раскрыл, что Бухарин говорил ему, что правые планировали убить Сталина еще в 1928 г.
Эмбер-Дро встречался и беседовал с Бухариным в последний раз в начале 1929 г. Швейцарский коммунист как раз собирался уезжать на конференцию латиноамериканских коммунистических партий. В своих мемуарах Эмбер-Дро вспоминал это событие следующим образом:
Перед отъездом я посетил Бухарина в последний раз, не зная, увижу ли я его еще по возвращении. У нас была долгая и искренняя беседа. Он поставил меня в известность о контактах, налаженных его группой с зиновьевско-каменевской фракцией для координации борьбы против власти Сталина. Я не скрывал от него, что я не одобряю этой связи оппозиционеров. «Борьба против Сталина это не политическая программа. Мы резонно сражались с программой троцкистов по важным вопросам: опасности кулаков в России, борьбы с единым фронтом социал-демократов, китайских проблем, очень близорукой революционной перспективой и т. п. Вслед за общей победой над Сталиным нас разъединят политические проблемы. Этот блок — блок без принципов, который развалится прежде, чем добьется каких-либо результатов».
79