Это заявление Макарова жизненно важно для тезиса Лено, хотя сам Лено сомневается в этом, как свидетельствует его добавление «если это так». Как мы продемонстрируем, заявление Макарова здесь — полнейшая ложь.
Первоисточник заявления Лено находится в документе 36 на с. 772 к следующему отрывку на с. 271: «Ответ Яковлеву» 473, 482. Вот эти отрывки.
В своем заявлении в КПК при ЦК КПСС от 22.01.61 г. бывший сотрудник СПО ОГПУ в Ленинграде Макаров Н.И. указал, что он до января 1935 года вел агентурную разработку подпольных троцкистских, зиновьевских и децистских групп, в числе которых была и разработка «Свояки», где концентрировались материалы ленинградской и московской агентуры об активных участниках оппозиции, проживающих в Москве и Ленинграде.
2 декабря 1934 года после доклада И.В. Сталину материалов дела «Свояки» Агранов приказал ему подготовить все данные для ареста бывших участников зиновьевской оппозиции, проходящих по этому делу, в том числе на Румянцева, Котолынова и Башкирова, а вечером в этот же день ему же было приказано подготовить данные для ареста Звездова, Антонова и других, не проходящих по делу «Свояки», но состоявших на учете как зиновьевцы. В этот же вечер намеченные Аграновым аресты были произведены.
Возможно, Макаров сделал эти заявления, а, может, и нет. Мы не можем проверить это, потому что у нас нет его показаний. Но даже если предположить, что они существуют, они ложные. Более того, Лено знает об этом. По словам самого Лено, Котолынов был арестован 5 декабря (Л 283), Румянцев — 6 декабря (Л 288). Антонов и Звездов 7 декабря еще не были арестованы (Л 289–290, заявление Агранова). Однако Макаров сказал, что они были арестованы вечером 2 декабря. Следовательно, Макаров ошибался.
Возможно, что Макаров под давлением исследователей хрущевской эпохи, которые хотели обвинить Сталина, лгал намеренно. Сам Лено признает, что Хрущев и его помощники подстрекали к лжесвидетельству ради этой цели.
Чтобы понять позицию, которую заняли Серов и прокуратура СССР в меморандуме, необходимо четно понять, что подвергалось риску при рассмотрении дела комиссией Молотова. Комиссии было поручено расследовать показательные процессы конца 1930-х годов и определить, были ли законны обвинения. Убийство Кирова и процессы «ленинградского центра» и «московского центра», которые незамедлительно последовали за ним, были лишь начальным пунктом расследования, но все последующее зависело от этих событий. Если официальные обвинения на первых двух процессах — что бывшие сторонники Зиновьева затеяли заговор с целью убийства Кирова — были совершеннейшей фальшивкой\ то разваливались и обвинительные акты во всех последующих показательных процессах. Последующие обвинения строились на основе предыдущих, несмотря на сбивчивость и нелогичность последних. Однако если была какая-то доля правды в обвинении, что зиновьевцы организовали заговор с целью убийства Кирова, то она оставляла возможность приводить доводы, что более поздние обвинения тоже были законны, по крайней мере, частично. Следовательно, Серов и Руденко (или их подчиненные, которые были авторами меморандума) предпочли выдвинуть четкий аргумент, что Николаев не имел абсолютно никаких связей с бывшими зиновьевцами, осужденными на про
«Свояк», всесоюзной операции по надзору за зиновьевцами. Кажется, «Свояк» содержал больше свидетельств, чем хотели видеть Серов и Молотов, как о контрреволюционных разговорах среди бывших зиновьевцев, так и/или связях Николаева с обвиняемыми по делу «Ленинградского центра». Серов скрыл другие доказательства о связях Николаева и бывших зиновьевцах Котолынова, Антонова и Шатского. Отрывки из дневников Николаева, который он передал комиссии Молотова в апреле 1956 г., не содержали ссылок на зтих людей. Однако мы знаем из более поздних публикаций данных, что Николаев все-таки упоминал всех троих в своих дневниках (Л 591–592).
Я выделил курсивом выше отрывок, в котором Лено обрисовывает важность дела Кирова для любого, кто хочет понять остальные московские «показательные процессы». Очевидно, Хрущев и его команда осознавали, что по свидетельствам, имеющимся в архивах, эти процессы и подпольные организации заговорщиков, подробно рассмотренные на них, не казались поддельными. Это они должны были бы заняться подделками: фальсифицировать, скрыть и уничтожить свидетельства, чтобы выстроить дело о том, что этих заговоров не было. Я выделил подчеркиванием отрывки, в которых Лено суммирует некоторые из фальсификаций, которые дополнил Серов, человек Хрущева, чтобы попытаться убедить комиссию Молотова, что Николаев не был связан с зиновьевцами-подполыциками.