Нельзя также полностью отсечь и материал судебного отчета по делу антисоветского правотроцкистского блока, рассмотренного военной коллегией Верховного Суда Союза ССР 2—13 марта 1938 года. При всей фееричности и порочности этой клеветнической стряпни Вышинского, Шейнина, Ежова и других было и некоторое правдоподобие при подаче материала. В обвинительном заключении (Юридическое издательство НКО СССР 1938 года) сказано: «Следствием установлено, что одним из соучастников этого злодейского убийства (речь идет об убийстве Кирова. — М. Р.) являлся обвиняемый Ягода, показавший следующее: «О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе (как хорошо известно, А. С. Енукидзе давно реабилитирован и полностью восстановлено его доброе имя. — М. Р.), он предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью я вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указания не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С. М. Кировым». (Фамилия Запорожца подчеркнута мною. — М. Р.).
Спрашивается, почему Ягода назвал Запорожца, а не Медведя? Надо заметить, что к моменту этого «процесса» уже не было Я. С. Агранова, «разбиравшего» убийство Кирова по свежим следам. Спрашивается также, почему Запорожец не проходил по этому процессу как главный исполнитель, а дело о нем было выделено в особое производство, о чем сказано в этом же обвинительном заключении. Известно, что А. С. Енукидзе также не присутствовал на этом процессе, так как процесс над ним, Л. М. Караханом, И. Н. Пивоваровым, Е. Г. Евдокимовым и Н. И. Пахомовым прошел раньше — в декабре 1936 года и Енукидзе был уже уничтожен.
В этом же обвинительном заключении приводитсяследующий диалог между государственным обвинителем А. Я. Вышинским и обвиняемым Г. Г. Ягодой. После «показаний» Г. Г. Ягоды, рассказавшего, как на него нажимали Рыков и Енукидзе об ускорении убийства Кирова, следует запись:
«Вышинский. Вы лично после этого приняли какие-нибудь меры, чтобы убийство С. М. Кирова осуществилось?
Ягода. Я дал распоряжение Запорожцу. Когда был задержан Николаев…
Вышинский. Первый раз?
Ягода. Да. Запорожец приехал и доложил мне, что задержан человек…
Вышинский. У которого в портфеле?
Ягода. Был револьвер и дневник. И он его освободил.
Вышинский. А вы это одобрили?
Ягода. Я принял это к сведению.
Вышинский. А вы дали потом указания не чинить препятствии к тому, чтобы Сергей Миронович Киров был убит?
Ягода. Да, дал».
Вот так комедийно-святотатственно «велось» следствие по уничтожению члена Политбюро Сергея Мироновича Кирова. Уместно заметить и то, что версия о задержании и отпущении Запорожцем Николаева (именно Запорожцем, а не Медведем) из уст в уста передавалась среди ответственных работников Ленинграда в первые же дни после убийства Кирова. Назывались два эпизода: первый — когда Николаев подошел к машине Кирова при выходе из Смольного, второй — когда Киров, приехав из Москвы, вышел в Антиповский проезд на дворе Московского вокзала. В обоих случаях Николаева отпускали — и по разговорам, и по рассказам А. И. Мильнера, со слов его друзей из НКВД (он сам когда-то работал в НКВД), отпускал Запорожец с согласия, как говорил ему, Мильнеру, начальник отдела охраны Буковский, Москвы (в смысле НКВД).
Следует отметить и еще одно обстоятельство. На третий день после убийства, 4 декабря 1934 года, в «Ленинградской правде» было напечатано следующее сообщение:
«В НКВД — За халатное отношение к своим обязанностям по охране государственной безопасности в Ленинграде Народным Комиссаром внутренних дел смещены со своих должностей и преданы суду: начальник Управления НКВД по Ленинградской области Медведь Ф. Д., заместитель начальника Управления — Фомин Ф. Т. и ответственные работники: Горин А. С, Лобов Н. М., Янишевский Д. Ю., Петров Г. А., Пальцевич М. С.[47] и Мосевич А. А.
Временно исполнение обязанностей начальника Управления НКВД по Ленинградской области поручено заместителю Народного Комиссара внутренних дел тов. Агранову Я. С.»
Когда мы ознакомились с этим сообщением, нас удивило отсутствие фамилии первого заместителя, ведавшего внутренними вопросами, — И. В. Запорожца. Тем более это непонятно, если учесть, что другой заместитель, ведавший пограничной охраной, Ф. Т. Фомин, подвергнут наказанию.
47
В последующих документах фигурирует фамилия Бальцевич М. К. вместо Пальцевич М. С, что соответствует действительности; видимо, в спешке была допущена опечатка.