— В гимназии ее нет, — сказала Лунд.
Пернилле так и не сняла плащ, как будто ничего не случилось.
— Должно быть, она у Лизы. Они подруги. Лиза снимает квартиру вскладчину с двумя ребятами, Нанна все время там.
— Лиза в гимназии. И говорит, что Нанны у нее не было.
Пернилле стояла приоткрыв рот. Большие глаза смотрели прямо перед собой, ничего не выражая. На стене кухни Лунд заметила те же два снимка, что были в конторе: Нанна с братьями и Нанна одна, красивая и слишком взрослая для своих девятнадцати лет. Фотографии были приколоты к пробковой доске рядом с расписанием спортивных мероприятий в гимназии. Дом наполняла легкая, уютная атмосфера счастливой семьи. Это как запах собаки, незаметный для хозяев и бьющий в нос любому человеку со стороны.
— Что с ней случилось? Где она? — спросила Пернилле.
— Возможно, ничего не случилось. Мы постараемся найти ее.
Лунд вышла в крошечную прихожую и позвонила в управление.
Майер отвел Пернилле подальше от Лунд и стал задавать вопросы о фотоснимках.
Выйдя на Букарда, Лунд сказала:
— Мне нужны все силы, которые есть в наличии. — (Старик не задал ни единого вопроса, просто слушал.) — Объявляем в розыск Нанну Бирк-Ларсен. Девятнадцать лет. Последний раз видели в пятницу. Пришли кого-нибудь сюда за фотографиями.
— А вы?
— Мы едем в ее гимназию.
Хартманну и Риэ Скоугор выделили для подготовки пустой класс. Она вновь зачитала цифры, касающиеся урезанных ассигнований в образовательные программы. Он нервно вышагивал между столами. Наконец она закрыла ноутбук, приблизилась к нему проверить, в порядке ли одежда. Без галстука, синяя рубашка — выглядел он безупречно. И все же она решила поправить воротник, встала вплотную к нему, так что он не мог не обнять ее. Руки Хартманна сомкнулись на ее спине. Он притянул ее к себе, поцеловал. Внезапный приступ страсти. Неожиданный. Ей хотелось смеяться, он хотел большего.
— Переезжай ко мне, — сказал Хартманн и прижал ее к столу. Она откинулась на спину, хохоча, обвила Хартманна длинными ногами.
— А ты сейчас не слишком занят?
— Для тебя — нет!
— После выборов.
Выражение его лица изменилось, вновь вернулся политик.
— К чему ждать? Зачем держать все в секрете?
— Потому что мне надо выполнить свою работу, Троэльс. И тебе тоже. Нам не нужны осложнения. — Она понизила голос на полтона, в умных глазах промелькнула улыбка. — И мы не хотим, чтобы Мортен ревновал.
— Мортен — самый опытный политический советник из всех, что у нас есть. Он прекрасно знает свою работу.
— А я не знаю, значит?
— Этого я не говорил. Не хочу сейчас говорить о Мортене.
Ее руки вновь легли на его пиджак.
— Давай обсудим твое предложение после того, как ты победишь, хорошо?
Хартманн опять потянулся к ней. Распахнулась дверь, и вошла ректор Кох. При виде пары она смутилась.
— Прибыл мэр, — сказала она. И с заговорщицкой улыбкой: — Проходите в актовый зал, когда будете готовы.
Хартманн застегнул пиджак и вышел в коридор.
Под огромным плакатом какого-то полуголого рок-певца сиял улыбкой Поуль Бремер. Скоугор оставила их вдвоем, а сама отправилась проверить готовность зала.
— Надеюсь, Центральной партии придутся по душе твои предложения, Троэльс. Они на самом деле очень неплохие. И напоминают мне идеи твоего отца.
— Вот как?
— Я чувствую в них такую же кипучую энергию. Тот же оптимизм.
— Это убежденность, — сказал Хартманн. — Так бывает, когда людьми движет вера в идеалы, а не желание заработать несколько голосов.
Бремер покивал в ответ на эти слова:
— Такая жалость, что он не сумел ничего добиться.
— Я исправлю это. Когда стану мэром.
— Обязательно станешь. Когда-нибудь. — Бремер вынул платок и протер очки. — Ты сильнее, чем он. Твой отец всегда был… как бы поточнее сказать… — Очки вернулись на свое место, из-под них на Хартманна нацелился ледяной взгляд. — Хрупким. Как фарфор. — Мэр поднял правую ладонь, сложил ее в большой кулак. Это был кулак драчуна, что не вязалось с обликом Бремера. — В любой момент мог треснуть.
Щелчок его сильных пальцев был таким громким, что по пустому коридору прокатилось эхо.
— Если бы я не сломал его, он сломался бы сам, поверь мне. Я помог ему в каком-то смысле. Нельзя предаваться заблуждениям слишком долго.