Шейн потеребил мочку левого уха и нахмурился:
— Мертвые не говорят, так, что ли?
— Вот именно, — хихикнул старик. — Если Джеф Таун сведает, что я видел, что произошло во вторник днем, мне придется несладко.
— Но это шантаж, — сухо проговорил Шейн.
— Называйте как хотите, мистер. Я много не прошу. Скажем, тысчонки три. Выборы в мэры стоят того.
— Придется вам изложить ваше предложение лично Тауну.
— Я же толкую вам, что сам не рискну. Вам же платят за то, чтоб вы обелили его. Ежели ж я расскажу в полиции, что знаю, вам не видать денежек как своих ушей.
— Почему же?
— Да потому, — с хихиканьем пояснил старик, — что los muertos еще и no pagan.
Шейн с мрачным видом обдумывал слова Райли. Его скудных знаний испанского хватало, чтобы вспомнить, что «pagan» значит «платить».
— Вы хотите сказать, что у вас информация такого рода, что это грозит Тауну смертью?
— С петлей на шее долго не живут.
— Вы ходите все вокруг да около, — взорвался Шейн. — Что за информацию вы хотите продать?
— Ладно, мистер. Слушайте.
В глазах старика сверкнул недобрый огонек.
— Я видел, как Джеф Таун убил во вторник днем этого солдата. Видел, как он собственными руками придушил его у реки.
— Надо было сообщить полиции, что вы видели.
У Джошуа Райли даже челюсть отвисла от изумления.
— Но вы же работаете на Тауна.
— Но не покрываю убийство.
— Если я сообщу полиции, я не получу ни копейки, — жалобным голосом забормотал бывший старатель.
— Попробуйте удачи во «Фри пресс», — презрительно бросил Шейн. — Нил Кокрейн что-нибудь да заплатит за информацию. А теперь убирайтесь, — закончил он.
Райли поднялся. Он облизнул губы и хотел было сказать что-то еще, но, видя решительное лицо Шейна, промолчал и побрел к двери. У дверей на секунду задержался, словно еще не веря, что разговор закончен, и наконец вышел.
Оставшись один, Шейн налил себе немного водки. Задумчиво потирая мочку уха, он подошел к окну и с хмурым видом поглядел на улицу. Внизу бежал мальчишка-газетчик, выкрикивая на бегу заголовки вечернего выпуска «Фри пресс». Что он кричал, Шейн не слышал. Он взял трубку и попросил принести ему газету в номер. Внезапно им овладела апатия. Он добрался до своего кресла и сел в ожидании газеты.
Глава 10
На первой полосе вечерней «Фри пресс» чернела крупная шапка: «Туфтовое вскрытие». Шейн допил водку и принялся читать.
На сей раз статья не была подписана Нилом Кокрейном, хотя его рука сразу чувствовалась. Начиналась она со вчерашнего предсказания «Фри пресс», что вскрытие предпринято для того, чтобы оправдать Джефферсона Тауна; далее с необычайной едкостью поносились городские власти, позволившие себя провести ловкому сыщику из Нового Орлеана, нанятому Тауном специально для этой грязной работы. Осторожный отчет доктора Томпсона анализировался пункт за пунктом и от него камня на камне не оставлялось; подчеркивалась несостоятельность выводов вскрытия, что, в сущности, было уже на грани обвинения в прямой подтасовке фактов, благодаря прозрачным намекам на положение и деньги Тауна, якобы повлиявшие на полицейского патологоанатома, писавшего отчет.
Кончив читать статью, Шейн поморщился и налил себе еще выпить. Статья была толково написана и действовала безошибочно. Средний читатель понимающе хмыкнет и отдаст на предстоящих выборах свой голос за честного Джона Картера. Только теперь до Шейна дошло, почему Таун так беспокоился о результатах вскрытия. С его колокольни было виднее; конечно, гораздо лучше было пустить дело на самотек и оставить его обычным дорожным происшествием. Но единственная ли это причина его беспокойства? Как быть с Джошуа Райли? Вот именно, как быть с ним? — раздраженно спрашивал себя Шейн. Он сам не знал. О таком человеке не так просто что-либо сказать. Если Райли говорит правду, то у Тауна были гораздо более весомые причины воспротивиться вскрытию, нежели страх потерять десяток голосов. Шейн прикрыл веки и задумчиво потер подбородок. Схема никак не выстраивалась. Пока что было множество разрозненных фактов, совершенно не вяжущихся друг с другом. Ланс Бейлис, Маркита Моралес, владелец лавки подержанной одежды, Нил Кокрейн, Кармела Таун, миссис Моралес. Одни ненавидели Тауна, другим он был глубоко безразличен, а одна из них любила его и из-за этой любви всей душой надеялась, что он не будет избран мэром. Был еще Манни Холден, поставивший на Картера сто тысяч долларов. Шейн удрученно покачал головой и плеснул себе еще немного. Для стройной гипотезы не хватало связных деталей. За каким дьяволом понадобилось Тауну убивать солдата, который много лет пробыл за границей, а вернувшись на родину, столкнулся с таинственным незнакомцем, который уговорил его завербоваться в армию под чужим именем? И что мог парнишка вроде Джимми Делрея предложить шпионской или контршпионской сети? Вся эта ахинея со шпионской сетью, скорее всего, плод его воображения. Шейн подозревал об этом с самого начала. Но как еще мог кто-то убедить его завербоваться под вымышленным именем? Кому от этого был бы толк? Джимми Делрей написал матери во вторник, что он собирается в город, чтобы встретиться с человеком, из-за которого он оказался в армии не под своим именем, а через несколько часов он валялся мертвым на улице, где на него наехала машина Тауна. А. Джошуа Райли уверяет, что видел, как Таун убил солдата незадолго до того в нескольких милях от угла. Шейн отложил газету и перестал думать обо всем этом. Он разделся и отправился в ванную, чтобы побриться и принять душ. Выйдя из ванной он одел все новое, кроме костюма.