Эйра моргнула, расправила плечи, но с его изящных губ не сорвалось ни слова, лишь странная игра в то, что он продолжает изучать ее.
Толпа молчала, пока он шел в ее сторону, собираясь отодвинуть ее в сторону и забрать Сарен.
5. МОРОЗКО
Морозко шагнул вперед, и земля не треснула, как в его видении. Не было и корчащихся подменышей, скребущих лед, пытаясь вырваться на свободу. Он отодвинул в сторону толпу жителей деревни — в этот момент никто из них не имел значения. Перед ним стояла только женщина из его видения. Она была здесь. Он остановился перед ней, нахмурив брови и рассматривая ее. Она была красива, в своем роде. Нежные, как у куклы, черты лица, полные надутые губы, густые локоны черного дерева, выбившиеся из потрепанной косы, обрамляли ее лицо в форме сердца. Симпатичная, но не дева, с которой я бы стал кувыркаться. Однако он стоял перед ней не из-за этого.
Его губы скривились в ухмылке, когда она взглянула на золотоволосую женщину, стоявшую позади нее, — ту, кого он непременно приведет в свою постель на вечер. Когда женщина сдвинулась с места, ее накидка сполза в сторону, открывая Морозко изгиб ее груди. Ему не нужно было сбрасывать громоздкую накидку, чтобы понять, что она обладает изгибами, способными искусить святого. В отличие от ее подруги из его видения. Она даже не пыталась. Только не в простом платье. Нет, эта золотоволосая женщина, как он полагал, вдохновляла смертных писать стихи о ее красоте, но Морозко был здесь не для этого. Он был здесь, чтобы выбрать жертву. Ягненка, которого деревня отдаст ему на заклание.
Морозко поднял руку и провел пальцем под подбородком женщины из его видения. Симпатичная смертная вздрогнула, мышцы заметно напряглись, словно она готовилась оттолкнуть его. Продолжай, я осмелюсь. Король усмехнулся.
— Как тебя зовут? — ворковал он.
Она не ответила, лишь отвела подбородок в сторону.
Толпа зашумела, но Морозко не обращал на них внимания. Он схватил смертную за подбородок и повернул ее голову, чтобы она снова посмотрела на него.
— Твое имя. Я больше не буду спрашивать, пока не вытяну его из тебя.
Ее темные глаза ожесточились, в них плескалась ненависть.
— Эйра.
Незнакомое и разъяренное.
Поскольку ему было видение о ней, он думал, что ее имя что-то всколыхнет — еще одна часть того, что он видел, встанет на место или станет знакомой. Но ничего не было. Он наполовину ожидал, что в этот момент она выплеснет на него магию, но в глазах Эйры вспыхнула лишь ненависть, и не было ни малейшего всплеска силы. Интересно.
Морозко опустил руку и повернулся к толпе, оценивая ее. На обветренном лице вождя застыло мрачное выражение.
— Ваше Величество, — сказал вождь, поклонившись. Его длинные волосы, заплетенные в косу, упали вперед, прикрывая меха.
Вокруг на дорожках горели факелы, освещая путь. В воздухе витали ароматы пряной выпечки и мясного фарша, искушая Морозко побаловать себя, и, возможно, он так и сделает.
— Не стоит больше задерживать дыхание. Я выбрал жертву. — Он наклонил голову к Эйре и улыбнулся, острыми клыками обхватив нижнюю губу.
Прекрасная смертная рядом с Эйрой задыхалась и шептала:
— Пожалуйста, нет…
— Эйра, нет! — раздался мужской голос. — Только не моя дочь. — Он прорвался сквозь толпу и упал на колени перед Морозко. — Только не Эйра, пожалуйста, Ваше Величество. — Его седая голова склонилась в мольбе, но когда Морозко промолчал, он откинул ее назад. Очки в проволочной оправе встали на место, и он посмотрел на него сверху. Линии беспокойства или недосыпания избороздили лицо смертного, вызвав у Морозко отвращение. Слабый смертный.
— Папа! — закричала Эйра. Другая женщина придержала ее, не давая Эйре подойти к отцу.
Королевские стражники сместились за спину Морозко, словно готовясь разделаться с ним. Он поднял руку, останавливая их. Демонстрация была искренней и, возможно, даже трогательной, но это была пустая трата сил.
Морозко наклонился вперед и положил ладонь на голову мужчины.
— Как тебя зовут?
— Федир, — провозгласил мужчина. — Ваше Величество…
— Федир, если бы твоя простодушная деревня сделала то, о чем ее просили, меня бы здесь не было, и Эйра по-прежнему была бы твоей. Но это не так. — Морозко зашипел, когда мужчина поднял глаза. — Она моя. — Он отступил назад и мрачно усмехнулся, приказав своим охранникам оттащить Федира назад.
— Не трогай его! — Эйра бросилась к нему.
Морозко стряхнул невидимую пылинку со своего дублета.
— Он в безопасности. Пока что. — Вздохнув, он бросил взгляд на Эйру. — Полагаю, сейчас я попрошу у тебя танец — твой последний танец. — Морозко протянул руку ладонью вверх.
Эйра уставилась на него, затем отшатнулась.
— Нет.
Нет? Морозко вздрогнул и выпрямился.
— Прости? — резко спросил он.
— Я сказала нет. — Эйра выплюнула слова. — Если я должна стать твоей жертвой, то я бы предпочла, чтобы ты провел клинком по моему горлу.
Наглая. Она была смелой, но если она думала, что ее спасет хрупкость, то ошибалась. Он стиснул зубы, борясь с самообладанием, чтобы не обхватить пальцами ее тонкое бледное горло и не покончить с ней прямо там.
— Дело в том, что я попросил танец, и я всегда могу выбрать в качестве жертвы твоего отца… или твою прекрасную подругу, которая так крепко сжимает твою руку.
Темные глаза Эйры следовали через толпу от смертного рядом с ней к ее отцу, и угроза заметно отрезвила ее.
— Как пожелаете, Ваше Величество, — холодно ответила она, протягивая ему руку.
Пальцы Морозко сомкнулись вокруг кончиков ее теплых пальцев, и он опустил голову, чтобы прикоснуться к ним губами. Смерть поцеловал ее костяшки в насмешку над лаской, а затем поднял на нее взгляд и ухмыльнулся.
— Как мило, что ты согласилась.
Барды почти прекратили свои выступления. Морозко нахмурился — так не пойдет. Он не мог танцевать под звуки пылающих факелов. Он повернулся на пятках, вскинув свободную руку.
— Дайте музыку. Что-нибудь живое.
Наступила пауза, затем мандолинисты заиграли на своих струнах медленную мелодию для танца.
Морозко сократил расстояние между ним и Эйрой. Его рука скользнула по ее тонкой талии и грубо притянула ее к себе. Она с трудом скрыла, что хмурится. С ненавистью было легче иметь дело, чем с капризной женщиной.
Эйра положила руку ему на плечо, и он повел их в медленном танце, словно это был всего лишь праздник в его бальном зале, а не смертный приговор для человека, собравшегося в его объятиях. Ее губы сжались так плотно, что стали почти белыми.
— Ты хочешь что-то сказать? — Морозко приманивал ее, желая лишь дать ей повод пошалить и разгневать его. Каждый взгляд, каждое бормотание под нос приближали ее к гибели.
Это неправда. Неправда. Ему нужно было знать ее роль во всем этом. Если она была жива во время освобождения подменышей, значит, он не мог ее убить. И все же.
Она покачала головой, отказывая ему в аргументации.
Если бы он пришел в деревню и выбрал другую, все было бы совсем иначе. Кровь лилась бы по плите на алтаре, покрывала бы его пальцы и капала с ледяного клинка, но нет. В его видении была Эйра — женщина, которая досаждала ему, и сегодня он не станет приносить ее в жертву. Он разработает другой план, чтобы выиграть время, но это было досадное осложнение, с которым он должен был разобраться, прежде чем покончить с ее жизнью. А потом будет настоящий повод для праздника, ибо жертвенная кровь прольется дождем, и печать снова будет насыщена.
Морозко провел рукой вниз по ее позвоночнику, пока не оказался прямо над изгибом ее задницы. Он ухмыльнулся, когда она споткнулась, и на ее щеках вспыхнул румянец, не имеющий ничего общего с яростью, а только с его прикосновением.
Он хихикнул, покрутив ее в руках, когда она еще не пришла в себя. Если она собиралась молчать, то так тому и быть. Но в свою очередь он внимательно изучил ее черты. Если бы он закрыл глаза, то смог бы увидеть ее высокие скулы, острый нос и полные губы. С самого утра в его голове крутилось ее видение. Ее рука тянулась к нему, подменыши корчились на земле. Но он не замечал, что в ней нет злобы. Теперь, когда она была в его объятиях, злость была единственным выражением ее лица. И все же в его взгляде была… озабоченность? Возможно, она смотрела мимо него, на кого-то позади него, а он не видел.