X
— А, вот и ты, — сказала Ева.
— Да, вот и я. Извини меня, — сказал Лепра.
— У тебя был приступ независимости. Теперь ты вернулся за мной. И воображаешь себе, что…
— Прошу тебя…
Он прошел мимо нее, сел за рояль и беспечно, как бы для собственного удовольствия, наиграл песню, без ненужных брио, без затей, не спуская глаз с портрета Фожера.
— Ну как тебе? — спросил он, не оборачиваясь. — Для начала неплохо, по-моему. Только припев пока не получается.
Он поискал еще, попробовал наугад несколько тем и наконец остановился на той, которую легче всего было напеть. Затем сыграл сразу все вместе, куплет и припев.
— Вот. Дарю ее тебе.
Он смеялся, он был счастлив.
— Ты ничего не понимаешь, — сказала Ева. — Ты спятил.
— А что? Тебе не нравится?
— Напротив. Это… Не хочу тебя обидеть, но я не думала, что ты на такое способен.
— Ну как?
— А все остальное?
Лепра нахмурился.
— Все остальное… ну да… следствие, письма!
Он обнял Еву за плечи и слегка потряс ее.
— Представь себе, я в это не верю. Хватит. Знаешь, я сегодня всю ночь думал о Фожере. И начал понимать его.
Она села. На ее внезапно побледневшем лице блестели огромные, неподвижные зеленые глаза.
— Ты меня пугаешь, — сказала она.
— Пугаю? Потому что начал понимать Фожера? Не смеши меня. По-моему, он и не собирался посылать письмо. Повторяю тебе: на него это не похоже. Он просто хотел испытать тебя. Если бы ты пошла в полицию и выдала себя, он оказался бы прав. А если нет, то он все равно прав; он молодец, Фожер! Парень не промах!
— Только ты не учитываешь, что смерть Мелио все осложняет.
— Я не говорю о Мелио, — упорствовал Лепра. — Я просто считаю, что Фожер не мог отослать такое письмо. Может, он его и написал — тут я ничего не имею против. Но я готов биться об заклад, что Мелио либо уничтожил его, либо не воспользовался им.
— По-твоему, у убийцы Мелио такая же ранимая совесть?
— Но ведь…
Лепра внезапно отвернулся, подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по стеклу.
— Может, убийца не нашел письма.
— Но пластинку-то он нашел. И он бы не расстался с пластинкой, если бы письма не было у него в руках. Это очевидно! Ты как мой муж. Он всегда отрицал то, что ему не нравилось. Так удобнее.
Зазвонил телефон, и Лепра резко обернулся.
— Меня нет дома, — сказала Ева.
Они подумали об одном и том же: что, если это…
— Ответь ты, — прошептала она.
Лепра на цыпочках пересек гостиную и снял трубку. Ева взяла отводную.
— Минутку, — произнес женский голос. Почти в ту же секунду заговорил мужчина:
— Алло… алло, мадам Фожер?
Ева наклонилась к нему и прошептала:
— Это Борель.
— Алло, — сказал Лепра. — Мадам Фожер нет дома.
— А кто у телефона?
— Жан Лепра.
— А, очень приятно, господин Лепра. Это комиссар Борель… Я имел счастье аплодировать вам… Я уверен, что мадам Фожер многим вам обязана… Ее еще долго не будет?
— Я не знаю.
— Досадно. Вы сегодня увидитесь с ней?
— Думаю, что да.
— Будьте добры, передайте ей, что я жду ее у себя… Просто маленькая формальность, ничего серьезного, я даже не послал ей повестку… Если вы захотите сопровождать ее, я буду рад пожать вашу руку.
— Договорились.
— Всего хорошего, господин Лепра, до скорого.
Лепра осторожно повесил трубку.
— Лицемер, — бросила Ева.
— Он пока не может устроить тебе очную ставку с шофером, — сказал Лепра. — Он еще трижды подумает, прежде чем сделать это.
— Он пригласил и тебя, — сказала Ева.
— Да, но я не обязан…
— Ты бросишь меня одну?
— Ладно, идем! — вздохнул Лепра. — Если им нужен преступник, я признаюсь. Ты же этого хочешь?
— В чем ты признаешься?
— Ну… что убил Фожера.
— И согласишься, чтобы тебя обвинили в смерти Мелио?
— Нет.
— А меня?
— Черт знает что, — проворчал Лепра. — Еще утром я почти забыл обо всем этом, и вот теперь…
Ева одевалась в спальне, а Лепра в сотый раз пытался представить себе ход мыслей Бореля. Он наверняка думает, что Фожера, может быть, убили, как Мелио… И тогда будет уж слишком близок к правде. Таким образом, идти в префектуру — все равно, что броситься в волчью пасть. Лепра ощупал свой бумажник. Там лежала бумажка с подробным расписанием поездов в Бельгию. Может, еще есть время. А там… он будет писать музыку под вымышленным именем… Поначалу ему будет трудновато пробиться — как и Фожеру. Но рано или поздно, как и Фожер, он прорвется. Ева висела на нем мертвым грузом. И он не потерпит, чтобы она его судила. Вот в чем его настоящая слабость, истинная трусость. Фожер бы не колебался.